Был такой момент, когда ее терпение чуть не лопнуло… но нет, запас его не только не иссяк, но, кажется, еще возрос. Визг, доносившийся из комнаты Хильды, на нее не действовал. Слуга бесшумно вошел в комнату Элен.

– Опустить жалюзи, хозяйка? – спросил он.

– Нет, не надо, Джо. До ближайшего жилья далеко. Никто не услышит.

Берт Мэнро видел, как автомобиль с новоселами проехал по направлению к Кристмас Кэньон, к деревянному дому.

– Одинокой женщине трудно начинать жизнь на новом месте, – сказал он жене. – Думаю, мне надо бы сходить к ним и узнать, не нужна ли помощь.

– Любопытство замучило, – поддразнила его жена.

– Ладно. Если ты так думаешь, я не пойду.

– Да я ведь просто так, – ответила она. – Я думаю, ты поступаешь по-соседски. Как-нибудь мы вместе с миссис Уайтсайд тоже к ним заглянем. Да, наверно, нам надо бы туда заглянуть. Ну, а пока сходи, посмотри, как они там устроились.

Он зашагал по берегу весело журчащего ручья, который тек по дну Кристмас Кэньон.

«Овощи тут не вырастут, – рассуждал он сам с собой, – но место очень славное. И я мог бы жить в таком вот уголке – просто жить и все, – если б война не кончилась так неожиданно».

И, как всегда, ему стало стыдно за эти мысли о войне.

Когда до усадьбы оставалось примерно четверть мили, он услышал вопли Хильды.

«Что за черт? – пробормотал он. – Похоже, там кого-то режут». И Берт прибавил шагу.

Зарешеченное окно Хильды выходило на тропинку, которая вела к воротам. Берт увидел девочку, прижавшуюся к решетке, с безумными от гнева и ужаса глазами.

– Привет! – сказал он. – Что стряслось? За что это тебя тут заперли?

Хильда прищурилась.

– Они морят меня голодом, – сказала она. – Они хотят, чтобы я умерла.

– Глупости какие, – сказал Берт. – Кому это надо, чтоб ты умерла?

– Это все из-за денег, – сообщила она. – Пока я не умру, они не получат мои деньги.

– Как же это, ты ведь еще совсем маленькая.

– Я не маленькая, – угрюмо ответила Хильда. – Я взрослая женщина. Я выгляжу маленькой, потому что они морят меня голодом и бьют.

Берт помрачнел.

– Ну, это мы сейчас выясним, – сказал он.

– Ой, только не говорите им ничего! Лучше помогите мне отсюда выбраться, тогда я получу свои деньги и выйду за вас замуж.

Тут Берт впервые заподозрил, что девочка не совсем нормальна.

– Конечно, я тебе помогу. – Он говорил сочувственно, мягко. – Только подожди немного, я непременно тебе помогу.

Он подошел к входной двери и постучал. Дверь почти тут же приоткрылась. На пороге стоял слуга и смотрел на него с неприязнью.

– Могу я видеть хозяйку дома? – спросил Берт.

– Нет, – сказал слуга и захлопнул дверь.

Берт вспыхнул от стыда за свою неудачу и опять, теперь уж довольно сердито постучал в дверь. Дверь снова чуть-чуть приоткрылась, за ней мелькнули черные глаза.

– А я вам повторяю: я хочу видеть хозяйку. Я хочу с ней поговорить о девочке, которая заперта в доме.

– Хозяйка очень плохо. Прошу, извините, – сказал слуга.

Он снова закрыл дверь. На сей раз Берт услышал, как опустилась щеколда. Он побрел прочь.

«Скажу жене, чтобы ноги ее там не было, – решил он. – Девчонка чокнутая, а слуга этот – хам. Да катись они все к чертовой матери!»

Элен крикнула из спальни:

– Джо, что там такое?

В дверях появился слуга.

– Человек приходил. Говорит, пришел вас видеть. Я сказал – вы плохо.

– Правильно. А кто он? Он сказал, зачем я ему нужна?

– Моя не знает. Он сказать, пришел видеть вас насчет молодой хозяйка.

Элен мгновенно оказалась у дверей. Ее лицо пылало от гнева.

– Что он хотел? Кто он такой?

– Моя не знает, хозяйка.

– И ты его выпроводил! Совсем распустился. Пошел вон!

Она снова упала в кресло и закрыла глаза.

– Хорошо, хозяйка. – Джо уже собирался уходить.

– Эй, Джо, иди сюда! – Он вернулся и стоял позади ее кресла, пока она не открыла глаза. – Прости меня, Джо. Я сама не знаю, что говорю. Ты все сделал правильно. Ты останешься у меня, правда?

– Да, хозяйка.

Элен встала и торопливо подошла к окну.

– Сама не знаю, что со мной сегодня творится. Мисс Хильда успокоилась?

– Да, молодая хозяйка теперь хорошо.

– Ладно, разожги, пожалуйста, огонь в камине. Там, в гостиной… А потом, чуть погодя, приведи ее ко мне.

Элен сделала из своей гостиной некое подобие памятника покойному супругу. Она придала ей вид охотничьего домика. Это была большая комната, отделанная панелями и балками из красного дерева. Оленьи морды всех родов и мастей высовывали между ними свои любопытные носы. Одну из стен целиком занимал огромный, сложенный из неотесанных камней камин, над которым висел рваный французский боевой флаг, где-то найденный Хьюбертом. Ружья Хьюберта хранились в запертом ящике со стеклянной крышкой, каждое в своем гнезде. Элен казалось, что, пока она может здесь уединиться, муж не окончательно для нее потерян.

На Рашн Хилл она проводила в кабинете, грезя наяву, весьма приятные часы. И ей хотелось, чтобы это и здесь продолжалось. Она создала целый обряд, с помощью которого ей удавалось материализовать свою мечту. Элен садилась перед горящим камином, сложив на коленях руки. Затем она подолгу останавливала взгляд на каждом трофее, всякий раз повторяя: «Хьюберт касался тебя рукой». В конце концов перед ней появлялось видение мужа. Она почти ощущала его рядом с собой. В своем воображении Элен могла до мельчайших деталей представить его себе: руки, узкие бедра и длинные ноги. Потом она вспоминала, как он произносил слова, все его интонации, вспоминала, как лицо его то вспыхивало, то бледнело, когда он чем-то был взволнован. Она вспоминала, как он водил гостей от одного трофея к другому: перед каждым муляжем или чучелом Хьюберт останавливался, покачиваясь с пятки на носок и заложив руки за спину, и подробно, не упуская ни единой мелочи, рассказывал, как он убил этого зверя.

– Луна спряталась. Вокруг никаких признаков жизни. Фред, мой лесник, говорит: «Ничего нам сегодня не светит». Помнится, в то утро нам здорово не везло. Но вот, знаете, не покидало меня это ощущение – надо бы еще побродить, посмотреть, может, что обломится.

В эти минуты Элен словно наяву слышала, как он рассказывает свои истории – дурацкие, пустые истории, всегда кончавшиеся одинаково:

– Ну, расстояние было порядочное. Ветер дул слева и притом дьявольски сильно, но я как-то пристроился. Я еще подумал: «А, все равно, ничего не выйдет, ну и черт с ним, промажу так промажу». Так что мне, можно считать, просто повезло.

Хьюберту вовсе