Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я зря вспылил. – Арент схватился за канат, чтобы не упасть. – Поставил тебя в неловкое положение перед солдатами. Прошу прощения.
Дрехт задумчиво сдвинул брови, потом наконец сказал:
– Ты защищал Пипса. Делал то, за что тебе платят. Моя же обязанность – защищать генерал-губернатора и его семью, а для этого мне нужна преданность мушкетеров. Если такое повторится, мне придется тебя убить. Я не могу выглядеть слабым, потому что тогда они не пойдут за мной. Понимаешь?
– Да.
Дрехт кивнул в знак примирения.
Они прошли под широким сводом и спустились в каюту под галфдеком. Она тянулась во всю ширину корабля и уходила вглубь, словно пещера. Вдоль штирборта висели койки с ширмами.
Койка Арента находилась ближе всех к рулевому посту, в маленькой темной нише, которую вертикально пересекали штыри колдерштоков. Положив корабль на курс, рулевой сидел на полу с напарником и играл в кости на порцию эля.
– Откуда вы знаете капитана? – спросил Арент.
– Генерал-губернатор Хаан плавал на «Саардаме» дважды, – ответил Дрехт, попыхивая трубкой. – Кроуэлс – мастер льстить, мало кто умеет выставить себя в таком выгодном свете, как он. Потому-то генерал-губернатор и выбрал этот корабль для путешествия домой.
Дрехт нырнул в дверь, а Арент в замешательстве остановился.
Дверь доходила ему только до пояса.
– Пилу принести? – съехидничал Дрехт, но Аренту все же удалось втиснуться в проем.
После полумрака рулевого отделения глаза не сразу привыкли к ослепительному свету. Кают-компания была самым большим помещением на «Саардаме» после трюма. Изогнутые беленые стены, балки на потолке, четыре забранных фигурными решетками окна, из которых виднелась идущая в фарватере «Саардама» шестерка кораблей с раздувающимися парусами.
Бо́льшую часть каюты занимал огромный стол, заваленный свитками, судовыми журналами и грузовыми манифестами. Сверху лежала карта, по углам прижатая к столу астролябией, компасом, кинжалом и квадрантом.
Кроуэлс размечал курс на карте. Аккуратно сложенный камзол висел на спинке стула, а Кроуэлс остался в накрахмаленной до хруста рубашке, белоснежной, будто только что от портного. Да и в целом одет он был дорого.
Арент никак не мог этого понять. Мореходство – грязная работа. Корабль в море – это смола, ржавчина, копоть и сажа. Одежда пропитывается потом, покрывается пятнами, рвется. Офицеры занашивали мундиры до дыр и с неохотой облачались в новые. Зачем тратиться на изящное платье, которое не переживет плавание? Такая легкомысленность была в духе богачей, но кто из знати опустится до такой работы? Да и любой другой.
Карлик, который распределял пассажиров по местам, теперь стоял на стуле, упершись ладонями в стол, и изучал судовой журнал, в котором перечислялись запасы провианта. Опущенные уголки губ и нахмуренное чело свидетельствовали о том, что чтение было не из приятных. Он похлопал капитана по руке, привлекая его внимание к источнику своего недовольства.
– Это старший помощник Исаак Ларм, – прошептал Дрехт, проследив за взглядом Арента. – Управляет командой, а для этого нужен мерзкий нрав. Держись от него подальше.
Когда они вошли, Кроуэлс поднял взгляд от судового журнала и посмотрел на мастера-негоцианта Рейньера ван Схотена, который развалился на стуле, закинув ноги на соседний и потягивая вино из глиняной бутыли. Унизанная перстнями рука покоилась на круглом пузе, напоминающем валун на дне оврага.
– И как я прокормлю триста душ, если провизии загружено на сто пятьдесят? – грозно спросил капитан.
– На «Леувардене» есть запасы провизии, – лениво ответил ван Схотен, у которого от вина начал заплетаться язык. – Съедим свою, будет место, чтобы загрузить новую.
– А если потеряем «Леуварден» из виду? – спросил старший помощник с сильным немецким акцентом, напомнившим Аренту о холодных зимах и густых лесах.
– Громко покричим? – предложил ван Схотен.
– Сейчас не время для… – начал Ларм.
– Урежем паек и пополним провиант на мысе Доброй Надежды, – перебил его ван Схотен, почесывая длинный нос.
– Половинный паек? – спросил Кроуэлс, кладя перед собой другой журнал, тоже содержащий сведения о продовольствии на борту.
– Четвертной, – ответил ван Схотен.
Капитан бросил на него мрачный взгляд.
– Почему мы вышли в море с недостаточным запасом продовольствия? – сердито спросил старший помощник.
– Нужно было место для груза генерал-губернатора, – ответил ван Схотен.
– Для сундука, который втащили на борт мушкетеры? – неуверенно спросил Ларм. – Вос приказал освободить место в пороховом погребе.
– Тот сундук – не единственный груз, – раздраженно ответил Кроуэлс. – Был груз еще крупнее. Его доставили под покровом ночи, и ван Схотен не говорит, что в нем.
Ван Схотен снова хлебнул вина.
– А вы сами спросите генерал-губернатора, посмотрим, что он вам ответит.
Оба зло зыркнули друг на друга. Воздух словно бы раскалился от неприязни.
Якоб Дрехт кашлянул и указал на Арента:
– Капитан Кроуэлс, разрешите представить…
– Я хорошо знаю, кто это, наслышан о его приключениях, – перебил Кроуэлс и повернулся к Исааку Ларму. – Что там с каютами? Где мне спать, раз генерал-губернатор занял мои покои?
– На корме по левому борту. Каюта два.
– Терпеть ее не могу Прямо под хлевом на юте. Стоит кому-то подойти, как свиньи начинают визжать и проситься на волю. Давай лучше каюту в носу по правому борту.
– Ту я занял. – Мастер-негоциант потряс опустевшей бутылью и разочарованно заглянул внутрь.
– Ага, потому что это – моя любимая каюта, и ты это знаешь! – прорычал Кроуэлс; на мощной шее вздулись жилы. – Жалкий ты негодяй, Рейньер.
– Негодяй или нет, зато не буду просыпаться от поросячьего визга, – любезным тоном заключил ван Схотен и помахал бутылью. – Эй, стюард, у меня вино кончилось.
– Кто еще у нас в каютах? – спросил капитан, не обращая на него внимания.
Старший помощник отыскал в журнале список пассажиров первого класса. С трудом прочитал имена, водя по строчкам грязным пальцем:
– Корнелиус Вос, Кресси Йенс. Ее сыновья Маркус и Осберт. Сара Вессел. Лия Ян. Виконтесса Дилвахен.
– Кого-нибудь переселить можем? – спросил капитан.
– Они все люди знатные, – ответил старший помощник.
– Что змеи в чертовых клетках, – вздохнул Кроуэлс, постукивая костяшками пальцев по столу. – Значит, поживу со свиньями.
Он впервые за все это время глянул на Арента, но тут же обернулся на звук клацающей клюки и неровных шагов в коридоре. В дверном проеме за спиной стоял старик и смотрел на присутствующих так, словно они грязь из-под колес телеги. У него были впалые щеки, седые волосы и глаза с пожелтевшими воспаленными белками. Рваная лиловая ряса висела на тощем теле, на шее болтался огромный крест. Казалось, на ногах он держится только благодаря треснутой клюке.