Ты молодец, ты не совершаешь ошибок, но что-то все-таки должно быть. Маркус знал, что истории о серийных убийцах, которые жаждут открыть миру свои подвиги и поэтому бросают вызов тем, кто старается их остановить, не более чем сказочка средств массовой информации, предназначенная для того, чтобы привлечь внимание публики. Серийному убийце нравится то, что он делает. Именно поэтому он хочет продолжать свою деятельность как можно дольше. Известность не интересует его, она стала бы препятствием. Но иногда он оставляет после себя какой-нибудь знак. Не для того, чтобы сообщить, а для того, чтобы поделиться.

«Что же ты оставил для меня?» – задался вопросом Маркус.

Он осветил фонариком кухонные полки. На одной из них стояли кулинарные книги. Наверное, Ларе, когда она жила с родителями, не приходилось готовить еду. Зато перебравшись в Рим, она стала заботиться о себе сама, и готовить тоже. Но между книжек с цветными корешками выделялся толстый черный том. Маркус подошел ближе, наклонил голову, прочитал заглавие. Библия.

«Аномалии», – подумал он.

Он взял книгу и открыл ее там, где была вложена закладка из красного атласа. Послание апостола Павла к фессалоникийцам.

«День Господень так придет, как тать ночью».

Зловещая ирония, определенно не случайная. Кто-то специально поставил сюда эту книгу? Слова Павла относились к Страшному суду, но, с другой стороны, прекрасно описывали то, что случилось с Ларой. Кто-то унес ее отсюда. На этот раз тать похитил человека. Молодая студентка не замечала присутствия Джеремии Смита, который витал вокруг нее, точно тень. Маркус оглянулся вокруг: диван, телевизор, журналы на столике, холодильник с магнитиками, ветхий истоптанный паркет. В этом тесном жилище Лара себя чувствовала в безопасности. Но дом оказался бессилен ее защитить. Как могла она что-то заметить? Как могла догадаться о чем-то? Человек по природе своей оптимист, сказал себе Маркус. Для выживания вида важно пренебрегать потенциальной опасностью, концентрируясь только на тех, что наиболее вероятны.

Нельзя жить в постоянном страхе.

Позитивный взгляд на вещи заставляет нас двигаться вперед, невзирая на превратности, на боль, которыми усеян жизненный путь. Одно неладно: за позитивностью часто таится зло.

Бродячие псы вдруг умолкли. По затылку Маркуса пробежал холодок: он услышал новый звук. Почти неразличимый скрип шагов по деревянному полу.

День Господень придет, как тать ночью, припомнил он, одновременно осознавая, что было ошибкой не проверить сначала верхний этаж.

– Выключи его.

Голос доносился с лестницы за спиной Маркуса, и требование, очевидно, касалось фонарика, который он держал в руке. Маркус, не оборачиваясь, подчинился. Кто бы ни был этот человек, он уже находился в квартире, когда Маркус пришел. Маркус вслушался в тишину, которая его окружала. Человек стоял метрах в двух от него, не больше. Кто знает, сколько времени незнакомец наблюдал за ним.

– Повернись, – велел голос.

Маркус медленно повернулся. Слабый свет из внутреннего дворика просачивался сквозь оконную решетку, отбрасывая на стену перекрещивающиеся тени, похожие на клетку. В эту клетку был заперт, подобно дикому зверю, темный, угрожающий силуэт. Тень, наложенная на тени. Мужчина был выше Маркуса сантиметров на двадцать, крепкого сложения. Они долго стояли неподвижно, не произнося ни слова. Потом снова раздался голос из тьмы:

– Это ты?

Судя по тембру, говорил очень молодой человек. В тоне голоса Маркус распознал бешенство, но также и страх.

– Это ты, сукин сын.

Как узнать, есть ли у него оружие. Маркус промолчал: пусть лучше говорит незнакомец.

– Я видел, как ты приходил сюда с тем, другим, вчера утром.

Маркус понял, что речь идет о его первом визите, вместе с Клементе.

– Вот уже два дня я глаз не спускаю с этого места. Чего вы от меня хотите?

Маркус попробовал вдуматься в эти слова, но их смысл от него ускользал. И трудно предугадать, что может случиться.

– Хотите надуть меня?

Тень шагнула к нему. Маркус разглядел руки юноши и понял, что тот безоружен. И тогда подал голос:

– Не знаю, о чем ты говоришь.

– Ты меня хочешь обдурить.

– Может, лучше выйдем отсюда, поговорим спокойно, – предложил Маркус, пытаясь наладить диалог.

– Будем говорить здесь.

Маркус решил действовать напрямик:

– Ты здесь из-за пропавшей девушки?

– Не знаю я никакой девушки, я тут ни при чем. Хочешь впутать меня в историю, кусок дерьма?

Маркус почувствовал, что парень говорит правду: если он – сообщник Джеремии Смита, зачем возвращаться, когда это так рискованно?

Маркус не знал, что сказать. Прежде чем нашелся ответ, незнакомец набросился на него, схватил за грудки, впечатал в стену. Не ослабляя хватки, свободной рукой вынул конверт и помахал у него перед носом:

– Ты написал мне это хреново письмо?

– Нет, не я.

– Тогда что ты здесь делаешь?

Маркусу прежде всего нужно было понять, какую связь может иметь эта сцена с исчезновением Лары.

– Давай, если хочешь, поговорим о письме.

Но парень вовсе не намеревался уступать инициативу:

– Тебя прислал Раньери? Можешь сказать ублюдку, что я пас.

– Я не знаю никакого Раньери, поверь.

Маркус попробовал вывернуться, но парень держал его крепко. Он еще не закончил.

– Ты полицейский?

– Нет.

– А символ? Никто не знал о символе.

– Что за символ?

– Тот, что в письме, дерьмо.

Письмо и символ: Маркус усвоил информацию. Не так-то много, но, может быть, это окажется полезным, чтобы разгадать намерения парня. Или же он попросту бредит. Надо как-то выпутываться из этой ситуации.

– Хватит болтать про письмо. Я о нем ничего не знаю.

Парень заколебался:

– Кто ты, на хрен, такой?

Маркус не отвечал, ждал, пока юнец успокоится. Но вместо этого, сам не зная как, очутился на полу, и парень придавил его всем своим весом. Маркус пытался сопротивляться, но парень стискивал ему грудь и бил со всей силы. Маркус поднял руки, прикрывая лицо, но удары достигли цели. Он ощутил вкус крови во рту. Уже почти теряя сознание, понял, что взрыв ярости исчерпал себя. С того места, где лежал, увидел, как юнец открывает дверь квартиры. На мгновение разглядел его со спины, в свете, проникающем из внутреннего двора. Потом хлопнула входная дверь. Послышались быстрые шаги.

Маркус выждал немного, потом попробовал встать. Голова кружилась, в ушах звенело. Боли он не чувствовал. До поры до времени. Все навалится вместе, он это знал, но только чуть погодя. Так с ним бывало всегда. Болеть будет все тело, не только побитые места. Он не помнил точно, откуда такая уверенность, но знал, что так и будет.