Вокруг каждого города возникли поселения беженцев, живших в грубых хижинах и землянках, питавшихся, по большей части, мясом, добытым на охоте, занимавшихся также огородничеством и полеводством. Одевались они в шкуры, а спасенную из города одежду, не сговариваясь, превратили в нечто священно-ритуальное. Сказители распевали о богах, которые научили их всему и которые непременно вернутся. Предусмотренный с самого начала мотив «второго пришествия» повсеместно прочно зацепился в памяти.

Вернувшись к Кругу, мы проинспектировали Камни. Вибрации настолько усилились, что селения отодвинулись подальше. Возле Камней увядала даже растительность. Даже птицы не отваживались залетать туда.

Особенно бросалось в глаза обилие детей. Предохранительные меры забыты, никто больше не определяет, кому следует иметь детей, а кому не рекомендуется становиться родителем. Короче, пользоваться сексом разучились. И если раньше умиравший до тысячелетнего возраста считался невезучим, то теперь ясно было, что срок жизни потеряет стабильность. Уже умирали и молодые, очень молодые, дети и новорожденные. Такая ситуация сложилась на Шикаете через год после крушения Смычки.

Но, во всяком случае, виду не угрожало вымирание. Из городов спаслось достаточно населения, чтобы жить и размножаться. И я знал, что с течением времени — примерно через три-четыре сотни лет, точнее определить никто не брался — города и крути Камней разрушатся под действием природы и непогоды, превратятся в груды развалин, не обещающих ни вреда, ни пользы.

Наступала финальная фаза моей миссии.

Прежде всего, следовало определить, куда скрылись мятежные гиганты. У меня уже возникла догадка на этот счет. Будучи в Шестиугольнике, к северу от Больших гор, я заметил издали что-то вроде поселения, о котором никто не знал, однако народ там пугал друг друга байками о громадного размера призраках, «ростом с дерево».

Опять я решил взять с собой Давида. Можно было сказать, что он понимал, что происходит. Но можно было сказать и что он не понимал. Я мог ему что-либо объяснять, он внимательно слушал, понимающе кивал, хмурил лоб, поджимал губы — всячески и весьма живо реагировал. Но через несколько минут, упоминая только что подробно разъясненную деталь, я вдруг обнаруживал в его глазах полное непонимание, а изумленные вопросы заставляли усомниться, помнит ли он свое имя. Давид выглядел так, как будто находился под воздействием какого-то сильного наркотика. В то же время он усваивал информацию, иногда ссылаясь на услышанное в позднейших разговорах. Казалось, что часть его понимает услышанное, а другая ни слова не слышит. Или же — никогда я не встречал более такого — наступали периоды, когда Давид все детально воспринимал, сменявшиеся периодами отсутствия контакта и восприятия, а то, что он говорил, казалось произнесенным какой-то ирреальной его частью. Как будто сам он стоял, связанный и с кляпом во рту, а за него отвечал — или говорил — какой-то чревовещатель.

Когда я пригласил Давида сопровождать меня, он ответил, что не хотел бы оставлять без присмотра свою младшую дочь. Ни разу до этого он не упоминал ни о какой дочери. Где же эта дочь? — Да, там… у друзей, должно быть. Он за ней ухаживает? Давно он с ней виделся? Давид кивал, жестикулировал, оживленно объяснял, что дочь его девочка хорошая, самостоятельная и в присмотре не нуждается. Так я впервые встретился с типичным для Шикасты отсутствием интереса к судьбе потомства.

Дочь его, Саис, крупная особа со светло-коричневой кожей и густой гривой бронзовых курчавых волос, оказалась существом оживленным, бойким. Она едва вышла из детского возраста, но, действительно, в присмотре не нуждалась. Иначе и быть не могло. Казалось, она ничего не помнила о жизни с родителями в Круге. О матери Саис вспоминала, как будто та умерла давным-давно, а оказалось, что несчастная женщина погибла лишь недавно во время охоты на оленя. Она наткнулась на пару затаившихся тигров, забивших ее своими громадными лапами. Саис, похоже, не имела представления о том, что еще год назад такая ситуация была немыслимой. Тигры, по ее мнению, всегда были врагами охотников.

Так или иначе, Саис согласилась отправиться с нами.

Впервые я высадился из космолета к северу от Больших гор, на востоке центрального материка. Оттуда отправился на запад. Теперь мы шли в обратном направлении, двигаясь с юга от массива Больших гор. Предгорья этих гор намного превышали самые высокие горы южного полушария. Приходилось не идти, а постоянно карабкаться, взбираться и спускаться — с горы на гору, с хребта на хребет, с гряды на гряду. Сверху мы увидели мертвый Шестиугольник с окружавшими его поселениями, разглядеть которые с этой вершины не представлялось возможным. Зато я увидел нечто неожиданное. Далеко внизу, в ущелье, возвышалась блестящая, по всей видимости, металлическая колонна, либо столб. Это сооружение каким-то образом связано с Шаммат, понял я. Зрительный образ подтверждался недобрым ощущением. Не желая подвергать опасности Давида и Саис, я решил позже вернуться к колонне без них.

Мы спустились, держась подальше от зловещей колонны, и вот, стоя на склоне очередного горного пика, я увидел то, что искал. Странного вида поселение, выстроенное не в целях обеспечить себе прибежище, не для тепла или иной понятной цели, а как самовыражение искалеченной памяти.

Высокий цилиндр без крыши, но с несколькими древесными ветвями вместо нее. Угловатая, похожая на изуродованный куб постройка зияет громадным проломом. Кривой пятистенок, чудом еще не развалившийся. Сооружения всевозможных форм, но ни одно не закончено. Материалы взяты в Шестиугольнике. Что ж, для гигантов тащить тяжелые камни за несколько миль — работа вполне посильная.

Что управляло ими? Что помнили они о старых городах? Как объясняли они себе излучения, воздействию которых подверглись?

Спускаясь по лесистым склонам, я рассказывал Давиду и Саис о гигантах. Скоро мы увидим очень высоких, очень сильных существ, но это не боги из сказаний и баллад. Нам нужно соблюдать осторожность, потому что они могут на нас напасть.

Таким образом я пытался подготовить своих спутников к тому, чего опасался. Но как объяснить им, что такое рабство? Они никогда не слышали, даже не подозревали, что могут существовать на свете племена настолько дегенерировавшие, что будут презирать других лишь из-за внешнего несходства с ними.

Мы спустились наконец, в долину, продолжая путь к хаотическому поселению. Все гиганты находились внутри своих построек. Приблизившись, мы выкрикнули приветствия, и они робко показались наружу. Высунули носы, увидели, что пришельцев лишь трое и ростом они хозяевам по пояс. Один из гигантов расхрабрился и выказал признаки живейшего возмущения наглым вторжением чужаков, другие подхватили. Нас завели в какое-то подобие хлева, сложенного из камней настолько небрежно, что сквозь кладку виднелась окружающая местность. Среди них оказался и Джарсум, причем в качестве главаря или вождя. Он меня не узнал. Рядом с ним с видом королевы выступала белая гигантесса. Она оглядела нас презрительно и демонстративно зевнула. Они вдвоем уселись, остальные гиганты с видом слуг столпились за ними и вдоль стен. Грустно было глядеть, как Джарсум и его подруга кривлялись, принимая величественные позы, задирая носы и ревниво поглядывая по сторонам. Давид и дочь его смутились, ибо такого еще не видывали.