после того, как волшебные мгновения истекли, думаю о том, не отвратительна ли ему родинка на моём подбородке. — И хотела бы видеть себя на снимках… хотя бы симпатичной.

Ветер вторит мне, гудя в ветвях. С каштанов летят пятипалые листья. Я понимаю, что моя проблема — не конец света, но для меня она постыдна и омерзительна. Как венерическое заболевание или вши. Даже мысли о ней отвратительны до дрожи! И я, скорее, убегу отсюда, чем буду обсуждать её с мужчиной, которого знаю лишь два часа без поправки на трёхминутный телефонный разговор.

— Ты слишком самокритична, Аресса. Ты — красивая женщина. Видела бы ты себя со стороны!

— Я каждый день гляжусь в зеркало, — огрызаюсь я. — Не нужно отрицать, что белое — это белое, а чёрное — это чёрное.

— Есть множество цветов помимо белого и чёрного, — Терри разводит руками. — И каждый из оттенков прекрасен!

— Не нужно издеваться, — мямлю я в ответ.

Звук, вибрируя, пролетает сквозь зубы. Мурашки поднимаются по плечам. Я чувствую раздражение и страх. И уже жалею, что согласилась на рисковую затею.

— Хорошо, — он неожиданно меняется в лице. Оттенок его кожи становится ещё более холодным — звёздная пыль на лунном полотне. — Я не буду обрабатывать фото. Я позвоню тебе, когда ты сможешь всё забрать.

Терри разворачивается и уходит. Без прощания. И без прощения. Уплывает в плен городских высоток, утопленных в красно-оранжевом мареве деревьев. Я долго смотрю ему вслед, словно он унёс с собой важную часть меня. Потом, спотыкаясь, возвращаюсь по увядающему разнотравью к машине.

Уже когда я вклиниваюсь в пробку у разъезда, в голову приходит робкая мысль. От одного прикосновения к ней становится тепло и спокойно. Что, если Терри действительно считает меня симпатичной? Ведь у людей разные вкусы. Я вспоминаю потрёпанного плюшевого мишку без одного глаза, с которым любила играть в детстве, и губы растягивает улыбка. Даже на самый уродливый товар в итоге найдётся покупатель…

Я улыбаюсь, как глупая, и не замечаю, как загорается зелёный свет. Поворачиваю ключи — и глохну! Пытаюсь завестись снова — мощный толчок кидает меня на руль. Надо же, забыла выжать сцепление. Из головы начинают вылетать элементарные вещи. И осень вдруг расправила морщины и заиграла красками весны. Интересно, почему?

Громко сигналя, меня обгоняет внедорожник с красавицей-блондинкой за рулём. Лицо владелицы сморщено гневом и яростью. Но мне кажется, что это немое отвращение. Жуткая эмоция от того, что пришлось проехать рядом с уродливой до омерзения женщиной. Я показываю блондинке язык. Становится легче.

Вырулив на шоссе, я пытаюсь вернуться к тёплой мысли. В памяти всплывает инцидент с блондинкой, и разум пытается раскрошить надежды в прах. Поддаваясь ему, обречённо вздыхаю. Не стоит думать о том, чего у тебя никогда не будет. Кому нужны журавли в небе? Лови синиц!

Только в этот момент я понимаю, что не согласна ни на синицу, ни на тысячу голубей. Пусть журавль будет выдуманным, пусть! Если мне так спокойно и хорошо от того, что он в небе, я не стану требовать большего.

Терри звонит через три дня. Он разговаривает так, словно ничего не произошло. Мы встречаемся на том же месте, в то же время. Краски осени зардели ещё ярче, только небо провисло и посерело. Терри принёс с собой конверт из крафт-бумаги: слишком большой для минидиска с фото.

— Аресса, — говорит он. — Твоё желание, конечно, закон, но я всё-таки обработал твои фото.

— Я же просила не делать этого!

— Я просто хотел показать тебе, какая ты на самом деле красивая.

Ярость вспыхивает внутри, опаляя щёки. Стараясь сдерживаться, забираю конверт. Благодарю Терри за терпение. Он улыбается в ответ, и внутри снова разгорается пожар. Мой воображаемый журавль…

Возвращаясь к машине, я думаю, что мне делать с фотографиями. Решаю в итоге, что достану минидиск с исходниками вслепую, а обработанные фото выброшу в урну, запечатав конверт.

В машине я осторожно приоткрываю клапан и просовываю руку в черноту. Сразу нащупываю носитель и тяну его наружу. Неловкое движение — и бумага, шурша, рвётся. Фотографии сыпятся мне на колени. Я пытаюсь отвести взгляд, словно передо мной вырезки из порножурналов, но не могу. Глянцевая яркость притягивает и манит. И, спустя несколько мгновений, я уже держу в руках фотографии, жадно разглядывая.

Роскошная молодая женщина улыбается с бумажных квадратиков. Её глаза лучатся бесконечным счастьем. Женщина танцует в деревьях, подбрасывает в небо ворохи листьев, загадочно поглядывает сквозь ветки с румяными гроздьями рябины. Она несёт себя так гордо, что её недостатки кажутся бонусами. Меньше всего мне верится, что на фото — та, кого я каждый день вижу в зеркале. Гадкие утята не превращаются в лебедей: в гадких уток, разве что.

Осень за ветровым стеклом рассыпается на мелкие осколки — это слёзы побежали по щекам. Прежде, чем я успеваю хоть что-то сообразить, рука тянется к телефону. Я набираю номер, оставшийся в истории вызовов, и горячо, сквозь слёзы благодарю Терри. Впервые за долгие годы я верю в себя. Внутри, после долгого томления, легко и спокойно. Это похоже на избавление от старого навязчивого недуга. Словно, наконец, удалили больной зуб, что беспокоил много месяцев.

Дома я открываю исходники в графическом редакторе и стараюсь изменить их на свой вкус. Я ужимаю себе бока и живот, накладываю тени на ноги, чтобы казались стройнее, замазываю кистью двойной подбородок… И неожиданно понимаю истину: я никогда не смогу сделать себя лучше той, что разглядел во мне Терри. На его снимках даже несовершенство становилось удивительно красивым. Может, делать красоту и уродство переменными понятиями — это и есть дар настоящего художника?

На следующий вечер я иду в салон и со стеснением прошу перекрасить волосы в натуральный цвет. И понимаю, что сделала ещё один шаг навстречу себе.

Месяц спустя я сталкиваюсь с Терри в супермаркете. Он, к удивлению, узнаёт меня первым. Помогает донести покупки до машины и предлагает заехать в ближайшее кафе перекусить. И я, конечно, соглашаюсь. Я выбираю кафе «Райское облако» под крышей небоскрёба в деловом центре.

Прозрачный лифт везёт нас сквозь воздух, пропитанный бензиновым выхлопом. Окна кафе открывают роскошный вид на вечерний город. Мы садимся за столик у окна, и сияющий простор города прыгает в наши объятия. Под нами дрожат огни и убегают в никуда машины. И я уже не скрываю от себя, что наслаждаюсь каждым жестом Терри. Мой воображаемый журавль стал осязаемым! И месяц, что я тайком ждала чуда, теперь кажется долгим, как десять лет