Страшно задохнуться, но ощущение победы в этот момент убивает любой страх. Оставляя только жажду видеть, как мужчину буквально трясет.

Он настолько меня хочет? Он настолько желает именно меня? Не просто женщину. А именно меня, со всеми моими проблемами и страхами.

И это чувство защищенности разливается в крови горячим шоколадом, врезается в мозг пулей, и не дает шанса на сопротивление.

Илий в очередной раз дает мне отдышаться, наклоняется как можно ниже, смотрит в глаза. Так ошалело, словно маньяк киллер перед убийством.

— Ты бы видела себя сейчас, — шепчет он и медленно целует. Не просто целует, а вторгается в рот языком. Жесткими, хлесткими движениями вылизывает его стенки и все мысли смывает летним ливнем. Внизу живота растет трепетное чувство возбуждения и пустоты. Только он способен ее заполнить.

И недовольство взметается во мне, когда он отпускает мои губы.

— Мм?

— Прекрати думать и просто соси. Я практически слышу каждую твою мысль, — смеется он хрипло и рукой направляет мою голову к обильно увлажненному члену. К розовой головке, что блестит от моей слюны и собственной смазки. Хочется смотреть на него, изучать…

Отталкиваю его на мгновение и слышу рык.

— Ну, в чем дело?

— Ты куда-то спешишь? Дай мне изучить его…. Привыкнуть к нему? Довериться…

— Издеваешься? — сжимает он челюсти и хватает мою шею. — Я не хочу ждать…

— Мы же в лифте… Как я здесь могу расслабиться?

— Блять! — он как будто только что вспомнил где мы, поднял меня резко и собрал полы раскрывшегося халата, а потом начал поворачиваться к двери.

Она открывается в тот же момент, обнаруживая за собой пожилую пару.

Немая сцена немного меня смущает. Несмотря на вполне приличный вид, прекрасно видно, чем мы тут занимались. Но судя по игривой улыбке бабушки, она не прочь занять мое место, и я прыскаю со смеху.

— Не хотите поменяться мужьями? — интересуюсь я со смехом и супруги активно кивают головами. На что Илий басовито смеется, подхватывает меня на руки и выносит из лифта.

— Вы пока начинайте, мы скоро присоединимся!

Не знаю, что они о нас подумали, но было забавно. Правда все веселье кончилось, как только Илий буквально залетел со мной на пятый этаж, даже не задохнувшись. Затем захлопнул за собой двери.

Он толкнул меня к стене, буквально сорвал халат, оставив меня беззащитной обнаженной и очень долго всматривался в темные пятнышки сосков.

Меня уже крыло волной возбуждения, воздуха даже в такой просторной прихожей становилось все меньше.

А потом его совсем не остается, когда Илий гладит меня по голове, вниз по волосам и сжимает в кулаке косу.

— Рядом с тобой я чувствую себя животным… Теряюсь в инстинкте. Все воспитание и чувство такта теряется.

Он говорит, а я вспоминаю до скрежета зубов воспитанного Беляева, который даже брал меня строго в определенные дни в строго определенном порядке.

Дикость происходящего мне нравится. А возможность защиты, что представит мне с сестрой Илий дает мне шанс не чувствовать себя виноватой за то, что сейчас я буду делать.

За то, что мне хочется делать. Для Илия. Для себя. Воплотить те грешные фантазии, что мучали меня на протяжении нескольких месяцев.

Думала ли я, что встречу его снова?

Нет.

Хотела ли этого.

Очень.

Точно так же, как сейчас хочу увидеть его член, уже буквально рвущий джинсовую ткань.

Рукой достаю его и медленно опускаюсь на колени. Темно розовый в полумраке, он внушает благоговейный трепет. В нем столько скрытой силы.

Вижу, как Илия шатает, и он опирается в стену руками, чтобы не упасть.

— Ужасно, ужасно, что ты подвержен таким страданиям… Тебе, наверное, больно?

— Очень больно… — хрипит он и легко двигает бедрами вперед-назад, пока я глажу каждую выпирающую венку на его стволе кончиками пальцев. — И кажется только ты способна мне помочь.

— Думаешь, я справлюсь? — поднимаю я взгляд и игриво закусываю губу. Играю в невинность и его колбасит. — Ведь это такая ответственность.

— Я верю в тебя, — собирает он мои руки в свои и поднимет вверх, головкой гладит губы, и я открываю рот. — Изучишь меня потом. Сейчас твоя задача дышать через нос и не дергаться. Ясно?

Вместо слов открываю рот и достаю язык. Как собачка. Но мне нравится чувствовать себя беззащитной в его сильных руках. Наверное, потому что знаю, что как бы не раздражала, он сознательно не причинит мне боли.

Пока думаю, член уже глубоко внутри.

Толкается сразу и почти на всю длину.

Слюна обильно стекает по подбородку, пока он еще легонько меня потрахивает, заставляет к себе привыкнуть.

Слюну он собирает пальцами свободной руки и легонько смазывает мои соски, запуская по телу серию чувственных импульсов.

Между ног уже стекает влага и образуется пустота. Воспоминание о страхе, когда он вошел в меня и уже тогда почти довел до оргазма.

Шлепок по груди вырывает из воспоминаний, и я резко вскидываю глаза. Он выкручивает соски до приятной, осознанной боли и резко отпускает.

*** Анжелика ***

— Теперь дыши и терпи, — рычит он, обхватывает руками шею и толкается глубже. Раз. Другой. Выходит, полностью, но тут же вторгается обратно.

С каждой сильной фрикцией, усиливая влажный, блядский звук. В какой-то момент я просто забываю дышать, с восторгом смотря, как его челюсти сжимаются, на руках сильнее выделяются вены, а мощное тело почти рвет футболку на части. Он просто потерялся в этом, забыл обо всем.

Назад дороги нет, он просто не в себе. Животное. Просто неандерталец с огромной дубиной. Мне надо собраться, потому что в следующий момент, он кажется просто теряет связь с реальностью. Ревет зверем и начинает активно вколачивать член в мой рот, словно загоняя гвозди в дерево. Удар. Еще удар.

Проталкивает свой крупный гвоздь по самые гланды, больше не давая шанса отдышаться. Да и вообще дышать. Истязает меня, заствляет мучиться от боли и невозможности к себе прикоснуться. Работает бедрами как поршнем. Снова и снова вторгаясь глубоко, и издавая раскатистые, рычащие звуки.

— Ох, Бля, да, да! Глубже, сука, глубже… — орет он, буквально заставляя меня принимать член в самое горло.

Все быстрее и быстрее, шлепая мокрыми яйцами по подбородку, пока вдруг не замирает там, глубоко внутри.

Я задыхаюсь, почти теряю сознание от нехватки воздуха. Глаза закатываются.

В горло стреляет обжигающая струя густой влаги и я, почти захлебываюсь принимая в себя его белесую ртуть.