смог развести их в стороны, чтобы получить больше рабочей площади и продолжал двигать языком, чтобы доставить ей столь ожидаемое удовольствие. Когда ее тело дернулось от сильных конвульсий из-за сокращения мышц, я снова забрался на нее, уселся по привычке на ее бедра, придавив к мягкому дивану, и погладил ее щеку, стирая тонкую струйку слез, после чего опустил кляп.— Этого ты ждала? Получила, то, что хотела?Она не в силах ответить лишь кивнула, так что мы начали целоваться, нить слюны упала на ее груди, мне показалось хорошей идеей размазать капли ее слюны и слез по ее же грудям, чтобы они стали немного блестящими от отражения тусклого ночника, что я и сделал. Картина того, как ее груди отражали этот тонкий свет, благодаря тонкому слою влаги показалась мне завораживающе-красивой. Я аж с шумом сглотнул слюну, прежде чем начал целовать и лизать ее груди, уделяя особое внимание соскам, пока она, прикусив губу, лишенная кляпа, пыталась скрыть свои крики и стоны, стараясь не шуметь. Эта женщина просто восхитительна! Такое воплощение красоты, соблазнительности и извращенности, казалось, вообще не могло существовать в этом проклятом мире. Сам факт того, что я могу прикасаться к этой музе, уже казалось мечтой наяву. Захотелось ущипнуть себя, и убедиться, что я не сплю, но я не стал этого делать, а то вдруг я реально сплю? А такой сон хочется досмотреть до конца.Мы продолжили целоваться, потом я примерно минуту, игрался с ее ошейником. Красный кожаный собачий ошейник, на ее тонкой шейке — это магический предмет. Только люди обладающие системой могут его увидеть и вот так вот потрогать, а еще прикосновения к нему создают нечто вроде импульса удовольствия, что я понял из экспериментов в пустом классе, когда трогал цепочку от него, и сейчас, когда я прикасаюсь к холодной поверхности красной кожи, Микаса то и дело вскрикивала и дрыгала ногами и двигала бедрами, словно эти прикосновения проникали в нее. Приподнявшись, я поднял ее, обнимая, и прижимая к себе:— Ты лучшая, ты самая-самая лучшая и самая красивая — нежно прошептал я, крепко сжимая ее тело во объятьях.Она хмыкнула и слегка улыбнулась, прежде чем приблизила лицо и мы продолжили долгим и страстным поцелуем, ее язык проник мне в рот, и он был скользким от слюны и очень гладким, ее нежно-розовый язычок был одной из прекрасных черт ее тела, я пытался прижать его своим языком, но он был слишком уж вертким, так что я так и не смог его поймать. Зато когда мой язык оказался во рту у Микасы, она сжала губы, поймав его. Когда я удивленно вздрогнул, она только глупо захихикала.

*** Микаса сидела на диване, ее колени согнуты и разведены в стороны, так что ее бритая, лишенная волос киска хорошо видна, как и влажное пятно под ней, которое стало настолько большим от натекшего сока, что этого уже нельзя не замечать. Ее щеки и переносица стали розовыми, даже скорее красными от поднявшейся температуры тела, из-за сильного возбуждения. Руки связаны тканью за спиной, а розовые ореолы грудей и набухшие кончики отражают слабые блики настольной лампы. Ее шею немного слишком сильно сдавливал магический ошейник из красной кожи, напоминающий ремень. Я сунул под него палец и немного поправил, чтобы сидел ровнее, но прикосновения к этой волшебной штуке имели интересные воздействия, так что она вздрогнула или скорее дернулась, немного пошевелила бедрами, раздвигая согнутые в коленях ноги шире и тем самым привлекая мое внимание, к ее точке сборки. Она явно хотела уже начать, но я как дурак, слишком сильно увлекся прелюдией и это было удивительно, ведь я провел весь день, только ожидая вечера, когда смогу прийти к ней в гости и мы займемся сексом. Но прямо сейчас мне захотелось кое-чего намного сильнее, чем непосредственно войти в нее, а именно… я протянул руки, и обнял ее, сжимая в сильных объятиях и прижимая к себе. Провел виском по ее горячей красной щеке и поцеловал в милый носик.— Ты такая красивая сегодня…— Только сегодня? — с показной обидой уточнила она— Я уже жалею, что убрал кляп — парировал я, после чего легонько оттолкнул ее, заставив тело Микасы, упасть спиной на мягкую кровать и перевернул ее, из-за чего она оказалась вниз лицом. Она стояла на постели упираясь в нее коленями, из-за чего ее задница высоко задралась, а голова и груди упирались в поверхность кровати.Прикоснувшись к этой мягкой заднице обеими руками с раздвинутыми в стороны пальцами, я принялся мять эту мягкую и упругую часть айдола, словно это был увеличенный шарик антистресса, точнее два шарика. Ее точки подключения устройства из-за таких манипуляций расширились и стали более насыщенного розового цвета, от тепла моих рук и прилива крови, а ее киска снова начала сильно сочиться нектаром любви.— Может, уже начнем, а? Я люблю прилюдии, но…— Я этого целый день ждал, дай немного насладиться моментом — осадил я своевольную рабыню, продолжая получать наслаждения через пальцы от этой мягкой попки, если честно я уже давно должен был потерять самоконтроль, потому что стоит у меня колом, эта штука настолько твердая, что ей можно орехи колоть.Она что-то еще хотела сказать или снова возразить, но не успела, так как вместо слов из ее горла вырвался только резкий шумный вдох от втягиваемого в легкие большого объема воздуха, так как я вошел в нее, она была достаточно влажной и мокрой, так что огромный штырь поместился в ее тело почти мгновенно и без лишних проблем, но это было резко даже для меня самого, так что мои бедра сжались, и я навалился на нее сверху. Она снова приоткрыла рот, чтобы издать долгий протяжный стон, но в итоге не смогла сделать этого и только глупо, по рыбьи приоткрыла рот и ничего не произнесла, я же продолжал вторгаться в ее лоно, раз за разом, понемногу наращивая темп, двигался медленно, но сильно, входя на всю длину, словно не мог насытиться ее телом.Одной ладонью я взялся за ее животик, приподнимая ее тело выше, второй коснулся шеи, проведя пальцами по поверхности ошейника, из-за чего в ее мозг поступили новые сигналы удовольствия, и когда она снова приоткрыла рот, чтобы ее стоны вышли наружу, я сунул ей в рот пару пальцев, которые тут-же стали мокрыми и горячими от слюны, которая начала стекать по подбородку девушки.— Давай, достанем эту штуку — произнес я, не сбавляя скорость движения бедер, не