сдёрнул с головы повязанной нищенки отвратительно грязный мешок. После чего не удержался и неосознанно поморщился, сдвинув грузные брови к переносице.

Глава девятая

– А кляп на кой было ей запихивать?

Его глазам предстало далеко не приятное зрелище. Внешность девушки оказалось настолько отталкивающей и до неожиданности страшной, что даже Эйдану, повидавшему на своём веку немало чего жуткого и до тошноты отвратительного, захотелось вдруг вернуть снятый им мешок на прежнее место.

Лицо нищенки, похоже, когда-то почти полностью обгорело и было теперь покрыто сеткой грубых шрамов и рубцов, а бесцветные волосы свисали где-то до середины спины, подобно свалявшейся шерсти давно нестриженой овцы. Про исходящий от неё запах давно немытого тела можно было и не говорить. У мужчины от него едва глаза не заслезились, но он каким-то чудом всё же удержался и не стал зажимать свой слишком чувствительный к любым ароматам нос пальцами.

– Так она визжит, как ненормальная, что аж уши закладывает. Думал, точно в голове всё полопается.

– Хотите сказать, она с таким лицом сумела привлечь к себе зевак и прохожих? Вы должно быть надо мной издеваетесь!

– Она его маской прикрывала, которая куда-то потом слетела, когда мы за ней гонялись. Прыткая, чертовка. Еле поймали.

Эйдан всё же отошёл в сторону, освобождая дорогу данной троице и недовольно поджимая губы. В любом случае, это не его дело. Свой кисет он забрал и оставаться здесь дальше было бы попросту бессмысленно. Он и без того задержался тут дольше, чем намеревался.

– Ладно, тащите её к тюфякам. Как разберусь с остальными, посмотрю, что с ней можно сделать. Хотя, наверное, было бы проще её убить. Кому такая красавица вообще здесь сдалась?

Вердикт безногого бородача даже для Песчаного Пса показался уж слишком крутым. Эйдан успел сделать несколько шагов к выходу из закоулка, собираясь покинуть это место уже раз и навсегда, но вслушиваться крайне чутким слухом в разговор профессиональных нищих и воришек не переставал.

– Но у неё охренеть какой голос. Я ещё сам таких в жизни ни разу не слышал. И ты бы видел, как идут на её пение. Словно зачарованные. Даже кошки с собаками сбегались. Ни один из прохожих не прошёл мимо. А платили буквально все, даже те, у кого не было денег!

В этот момент жнец и сам не заметил, как остановился, перестав смотреть, куда до этого направлялся, как и напрочь забыв о том, с какой именно целью.

– Ты часом мне тут не завираешься, Сорк?

– Стали бы мы её сюда тащить, когда могли выкинуть за стены города и там же перерезать ей глотку?

– Словно зачарованные, говоришь?

Вся группа столпившихся в закоулке оборванцев снова враз замолчала, когда Эйдан неожиданно вернулся и прямиком, не сбавляя шага, направился к пойманной нищенке, которую уже усадили в углу двух домов на сваленную там ветошь из старых и частично краденых вещей.

– А что ещё в ней вы заметили странного?

– Очень изворотливая, зараза. И кляп ей с трудом запихнули. А то и кусалась, и лягалась. Вообще никак не давалась. Особенно с ума сходила, когда пытались прикоснуться к её лицу, чтобы рот завязать.

– Серьёзно? Не нравилось, когда кто-то трогал шрамы?

– Что-то вроде того.

Жнец приблизился к сидящей на грязном тюфяке нищенке, и оба усадившие её туда мальца интуитивно попятились, отходя в сторону и уступая имперскому убийце дорогу.

– Да я бы сам в жизни к ней не прикоснулся, если бы она не визжала и не кусалась, как ненормальная.

Девушка вытаращила на мужчину перепуганные и чуть слезящиеся глаза, дрожащая влага на которых делала их необычный почти изумрудный цвет ещё более глубоким, тёмным и… бездонным. Эйдан и не спускал с них собственного взгляда, когда без явной спешки присаживался перед их хозяйкой на корточки, моментально вспоминая, где и когда уже видел эти завораживающие очи. Странно, что он сразу не обратил на них внимания. Может оттого теперь и усмехался, поражаясь собственной глупости, из-за которой он чуть было не прозевал искомую им добычу.

– А какая у неё была маска?

– Да самая дурацкая. Из куска мешка. Сделала в ней прорези для глаз и ходила, как тот палач или имперский дознаватель.

Наконец-то он поднял руки и завёл их за голову девушки, намереваясь развязать под затылком узел от тряпки, натянутой на её рот и удерживающей столь незамысловатым образом засунутый в неё кляп.

– Я бы на вашем месте не стал этого делать.

Она было попыталась от него отшатнуться, но Эйдан склонил голову на бок и ласково шикнул сквозь сжатые зубы, будто успокаивая и усмиряя, как какую-нибудь дикую кошку.

– Не нужно, милая. Ты же не хочешь, чтобы я это сделал по-плохому?

Конечно, она не хотела. И, конечно, понимала, что ей уже некуда от него бежать. Поэтому и застыла, глядя в его невозмутимое лицо неморгающими глазами и ожидая чего-то неизбежного и обязательно худшего.

Жнец спокойно развязал тряпку, потом помог ей освободиться от кляпа – коим оказался крупный местный орех, а уже потом провёл пальцами по её скуле и подбородку, из-за чего девушка снова дёрнулась и снова попыталась отстраниться от его руки.

– Лучше не стоит. И лучше это сделаю я, а не кто-то другой. Ты бы и сама хотела от неё избавиться, не так ли, Лорелия? Не будешь же ты в ней вечно ходить?..

И будто успокоив своими последними словами найденную беглянку, мужчина наконец-то нащупал кончиками пальцев невидимый край ложной личины и потянул его от щеки девушки, разрушая тем самым наложенное на неё весьма искусной ведьмой заклятие. Все шрамы и свалявшиеся патлы тут же рассыпались зеленоватой дымкой, обнажая идеальное и захватывающее дух своей неземной красотой лицо, обрамлённое шёлковым атласом золотисто-медовых волос. Даже предыдущий запах немытого тела резко исчез, ударив в голову Эйдана уже таким знакомым ароматом, от которого сладко потянуло-запульсировало под грудью и внизу живота.

– Одуреть! – восхищённо произнёс кто-то из ближайших свидетелей столь редчайшего зрелища, которое обязательно забудет уже через несколько минут. – Неужели это всё взаправду?

– Ну, здравствуй, беглянка. А ведьма не соврала. Чтоб её…

* * * * *

Кажется, с того самого момента, как только он понял, кто перед ним находится, у Эйдана едва не окончательно снесло крышу. Он уже и думать больше ни о чём не мог, кроме как о пойманной им наконец-то добычи и о том, как распорядится её дальнейшей судьбой.

Чувство пробравшей до мозга костей эйфории не отпускало его весь остаток дня,