– Она была хорошая, нежная такая, ласковая, добрая, ее легко можно было обидеть. Не хочется говорить, что она была обыкновенная, это никому не понравится, и Алисе бы не понравилось. Думаю, в ней что-то было, что притягивало к ней людей, и мужчин в том числе. Возможно, она чем-то напоминала брошенного котенка. Вы удивлены? Но она такой и была. Вызывающей к себе жалость. И, одновременно, мужчины мучили ее, просто-таки садистски! Издевались, не приходили на свидания, обманывали, просили денег и скрывались.

– Скажите, где именно Алиса сделала аборт?

– Да… в одном медицинском центре, называется «Медикс Плюс», это я ее туда отправила, чтобы ей сделали «бархатный» аборт. Ну, то есть безболезненный… У нее же был маленький срок, она успевала. Думаю, этот аборт она перенесла легче, чем все остальные.

– И когда примерно это произошло?

Томка попыталась вспомнить, и ей удалось даже назвать примерную дату операции.

Логинов удовлетворенно кивнул головой.

Пришла официантка и рассчитала их. Ушла, нагруженная пустыми тарелками.

– Вы мне очень помогли, – сказал Логинов Тамаре. – Извините, что отнял у вас время. Моя просьба остается в силе, вы поможете мне?

– Вы насчет Георгия? Хорошо, у меня как раз в субботу выходной, вот я туда и схожу… А вам – спасибо за обед.

– Не за что. Извините, но мне пора. Всего хорошего, Тамара. Если вспомните что-нибудь интересное, что может помочь следствию, – звоните. Вот вам моя визитка.

Логинов ушел, а Тома еще долго разглядывала визитку, пока не вспомнила, что ей пора в ларек. Наверняка там уже выстроилась очередь из страждущих выпить холодного пива граждан.

Тамара неохотно поднялась со своего места, вздохнула, спрятала визитку в кошелек и вышла из ресторана.

И когда она уже почти дошла до своего рабочего места и увидела знакомые лица постоянных клиентов, стучавших в ее окошко, до нее вдруг дошла пронзительная и болезненная мысль, что все в жизни когда-то кончается и когда-нибудь прервется и ее жизнь. И Алисы больше нет. Ее больше нет и никогда не будет! И Тома никогда больше не услышит ее нежного голоса, не сможет позавидовать ее безделью и способности водить за нос Антонину Петровну, что все кончилось, так и не успев начаться, и Алиса не сможет даже попытаться поступить в университет… А сама Томка никогда не переступит порога ее дома, квартиры, которую Алиса снимала в течение нескольких последних лет.

Глаза ее стали наполняться слезами, вот они хлынули ручьями и потекли по щекам. И что самое удивительное, она на какое-то время перестала воспринимать все звуки, окружавшие ее: уличный шум, голоса покупателей, требовавших немедленно открыть ларек, визг тормозов, хлопанье где-то по соседству металлической двери… Она словно оглохла.

Подошла, достала ключи и отперла киоск, поднырнула под прилавок, отворила окошко, спросила у первого покупателя, что ему нужно, и увидела, как он, полный, потный парень с мокрыми, прилипшими ко лбу волосами, что-то говорит ей, открывает рот, но что именно он сказал – она так и не услышала.

– Извините… Извините… – прошептала она, захлебываясь слезами. – Вы же знали Алису, знали? Скажите, вы помните Алису?

Слово «Алиса» прорвало эту страшную тишину, и звуки жизни вернулись к ней.

– Она работала здесь, помните? Алиса, такая хорошенькая, молоденькая девушка… Ее убили, понимаете?! Убили! Мы с вами живы, а ее больше нет…

И сразу вокруг стало тихо. Люди примолкли. Тома достала пачку сигарет:

– Зажигалка… У кого-нибудь есть зажигалка?

* * *

«Слышали? Muerto! Умер. Он умер. Рог прошел насквозь. Захотелось весело провести утро. Es muy flamenco![1]»

«– Алло! Привет, дорогая, это я, Антонина Петровна. Вот, решила позвонить. После твоего отъезда мне и поговорить-то не с кем… Как вы там? Обживаетесь в новом доме? Ну и хорошо. У нас все по-прежнему. Хотя ты спрашивала об Алисе, ну, встречаются они, да… Жалеешь мои деньги?

Да нет, деньги у меня еще есть, конечно, но мне не хотелось бы трогать некоторые свои вклады. Ой, может, ты и права была, когда говорила, что я напрасно все это затеяла. Какая-то она несерьезная! Но ладно уж, признаюсь тебе… Ходила я в университет, встречалась с некоторыми преподавателями и выяснила, что на курсы моя Алиса ходит регулярно. Есть пропуски, конечно, но у кого их не бывает? Ну, спрашивай… Понятно. О коллекции хочешь узнать. Значит, доверяет он ей, раз впускает в свой дом. Я не удивлюсь, если он показывал ей эту коллекцию. Хотя самое ценное, я так думаю, он, как и всякий умный человек, хранит где-нибудь в надежном месте. Он же не дурак, должен понимать, кого в дом впускает! Ладно, поживем – увидим. Целую тебя, подружка! Передавай привет Лене и поцелуй от меня Валюшу».

Раиса Атаева встретила подругу с бокалом шампанского в руке, в дверях, ей и самой было странно, что она решилась на столь театральный жест, к какому она ни разу в жизни не прибегала, но ей так хотелось продемонстрировать свое счастье, переполнявшую ее радость, что бокал с шампанским показался ей самым подходящим жестом. Поэтому, лишь только раздался звонок в дверь, она открыла приготовленную заранее бутылку, разлила шампанское и бросилась к двери, чтобы распить его прямо на пороге.

– Люба, Любаша, проходи, давай выпьем!

Любаша, крупная молодая женщина с румянцем во всю щеку и блестящими синими глазами, покачала головой, но так и не улыбнулась. Вернее, она очень хотела улыбнуться, но губы ее не слушались, они подчинялись здравому смыслу и не собирались обманывать Раю. Светлые кудри, розовое платье, белая сумочка – все тоже выглядело каким-то праздничным, но в то же самое время было словно бы поблекшим, уже использованным, словно Люба недавно вернулась с чьей-то шумной свадьбы. Или же сама Люба, как тряпичная кукла, слишком долго пролежала в коробке и помялась.

Раечка, коренастая брюнетка с живыми черными глазами и большим красным ртом, залпом выпила ледяное обжигающее шампанское и подмигнула подруге:

– Ой, Люба, проходи, проходи… Просто у меня сегодня такой день! Я уже и не знаю, как себя вести, чтобы не сойти с ума от радости. Представляешь, мы сегодня с Васей были в салоне. И выбрали мне свадебное платье! Понимаю, что он вроде бы не должен был его видеть перед свадьбой, это плохая примета, но мы-то – взрослые люди и знаем, что это всего лишь предрассудки. К тому же деньги его, он платил. А разве лучше было бы, если бы он, увидев меня уже на регистрации в этом платье, сморщился бы оттого, что оно ему не понравилось?! Ты же знаешь, какой он капризный, и вкус у него довольно-таки странный. У нас с ним почти не совпадают вкусы. Мне нравится одно, ему другое. К тому же я знаю, он не любит, когда я в декольте. Он говорит, что грудь надо прятать, это, мол, неприлично. Хотя я подозреваю, что, когда я иду с ним вместе в открытом платье, он страшно горд, что у него такая хрупкая, миниатюрная и вместе с тем грудастая женщина! Господи, спасибо тебе за то, что ты наградил меня такой пышной грудью! Причем он-то знает, что это никакой не силикон! Уф, Люба, я даже вспотела, все говорю-говорю, у меня уже и язык устал… Ну, проходи, вот сюда, в спальню.