Джули перевела взгляд на Роберту.

— Пока это только предположения, но вот что мы собираемся сделать, — начала Кимбалл.

Сэнфорд подхватил:

— Мы предположили, что, застрелив мистера Уиллера, преступник выбежал на лестничную клетку, где он заранее спрятал свою обувь и какую-то сумку. Саквояж, спортивную сумку, что-то такое, на что в холле не обратят внимания.

— Преступник снял маску, очки и спортивный костюм, — теперь говорила Кимбалл. — Под этим костюмом была другая одежда, так что надеть ему оставалось только ботинки. Он сунул свое маскарадное одеяние в сумку, или что там у него было, и покинул отель, прежде чем кто-нибудь сообразил, что произошло и охрана перекрыла все входы и выходы.

Джули не помнила, как лифт спустился в холл, но те несколько минут, когда двери открылись и люди, ожидавшие его внизу, увидели весь этот ужас внутри, ей запомнились. Она и сейчас словно видела себя, склонившуюся над Полом, растекающуюся все шире лужу крови на полу, перепуганные лица других пассажиров. В холле началась паника. Убийца вполне мог выскользнуть из отеля незамеченным. Но его обязательно должны были запечатлеть видеокамеры.

— Мы рассматриваем съемку в определенном временном интервале, как раз после того, как лифт спустился вниз и начался бедлам, — снова вступил Сэнфорд. — Пытаемся определить, не попал ли на пленку выходящий из отеля человек, который не является ни служащим, ни гостем, ни другом либо знакомым гостя, ни участником проходивших в «Молтри» встречи или конференции. Нам нужен некто, кто не попросил подозвать такси или подогнать собственную машину.

— Таких могут быть сотни, — заметила Джули. — Сколько времени на это уйдет?

Оба детектива признали, что задача трудоемкая.

— И больше ничего?

Они сказали, что найти маску, очки или спортивный костюм не удалось. На ковре коридора остались частицы ниток носков преступника, но те оказались изделием очень популярной марки, то есть продаются практически в каждом магазине, торгующем мужскими носками. Убийца ни к чему не прикасался, не оставил ни одного волоска, во всяком случае, полиция ничего не нашла, но даже если бы им удалось что-нибудь наскрести на анализ ДНК, сравнивать эти данные все равно будет не с чем.

— Машины в гараже?..

— Проверяем, — кивнул Сэнфорд. — Там на выезде есть камера. В течение десяти минут после стрельбы никто не выезжал, а потом автомобили не выпускали. Скорее всего, преступник оставил машину где-то недалеко от отеля.

Недосыпание Джули сыграло с ней злую шутку. Она забыла об осторожности.

— У вас есть видеосъемка, которая велась в тот день в холле отеля?

— Мы просмотрели пленку уже несколько раз, — ей ответил Сэнфорд.

— Крейгтона Уиллера на ней нет?

— Нет.

Кимбалл сказала это явно автоматически. Джули была уверена, что они не искали его специально.

Мисс Рутледж поблагодарила детективов и попрощалась. Натиска репортеров у здания полицейского управления она не ожидала.

— Мне нечего вам сказать, — сказала молодая женщина всем сразу и попыталась протиснуться сквозь толпу.

— У полиции есть какие-нибудь ниточки, мисс Рутледж?

— Это вопрос не ко мне.

— Они хотя бы кого-нибудь подозревают?

— Насколько мне известно, нет.

— Вы полагаете, грабитель, то есть убийца мистера Уиллера, действовал в одиночку?

Вопрос ее озадачил. Его еще никто не задавал. Теперь, когда Джули видела эту сцену по телевизору, она поняла, что, когда наклонилась к микрофону и сказала: «Нет, и я также не считаю, что это было ограбление», это прозвучало очень категорично.

На экране снова появилась ведущая:

— Хотя наш собственный корреспондент Крис де ла Круз попросил мисс Рутледж уточнить кое-какие детали, она отказалась это сделать.

Джули выключила телевизор и настольную лампу.

Скорее всего, детективы припомнят ей это высказывание, но сие ее совсем не волновало. Со дня, когда все это случилось, прошло почти две недели. Теперь у полиции в дополнение к убийству Пола наверняка есть дюжина других тяжких преступлений. Каждый раз, когда она звонит Сэнфорду или Кимбалл или встречается с ними, детективы уверяют ее в том, что убийца непременно будет найден и отдан под суд, но поверить в это все труднее. Новые дела заставят их отодвинуть происшествие в «Молтри» на задний план и заняться чем-то более актуальным.

Может быть, это ее заявление репортерам несколько взбудоражит сыщиков, хотя бы на пару дней? Все возможно. И за два дня может произойти многое.

Через день или два ты можешь сделать под облаками нечто такое, чего от себя меньше всего ожидала.

Крейгтон коснулся окошечка на видеомониторе, которое служило ему пультом дистанционного управления, и увеличил звук огромного телевизора в своем домашнем кинотеатре.

Девушка подняла голову с его коленей и с некоторой обидой спросила:

— Я тебе надоела?

— Если бы надоела, ты бы тут же об этом узнала.

Он положил ладонь ей на затылок и толкнул голову вниз. Она вернулась к прерванному занятию. На самом деле, у нее это здорово получалось. Крейгтон был постоянным клиентом, поэтому в агентстве знали его предпочтения и направляли к нему самых лучших девушек. Сегодня все было как обычно. Он сказал только два слова:

— В кинотеатре.

Как только Крейгтон сел в кресло, девушка принялась за работу. У нее были красивые прямые светлые волосы. Он лениво запустил в них пальцы, наблюдая за началом последних новостей.

Великолепная система даже обыденные передачи делала отменными. Молодой мистер Уиллер никогда не смотрел телевизор где-то в другом месте. Что касается фильмов, он предпочитал просмотр в своем личном кинотеатре, а не в залах, большинство из которых располагалось в вульгарных пассажах. Там всякие уроды жрали попкорн, шептались, лягали спинку твоего кресла — и куда только катится этот мир? — посылали и получали сообщения на мобильный телефон.

Крейгтон дорожил своей коллекцией кассет и дисков так, будто это было национальное сокровище. За температурой и влажностью в помещении, которые должны быть постоянными, тщательно следили, потому что это требовалось для сохранности старых фильмов. Каждый экспонат его коллекции был занесен в компьютерный реестр и снабжен сносками, которые Уиллер часто — практически ежедневно — обновлял. За всей электроникой бережно ухаживали. Здесь не должно было быть ни одной пылинки, но прислуге категорически запрещалось даже входить в эту комнату. Он вытирал пыль сам.

Разрешение на экране было настолько высоким, что можно было различить поры на лице ведущей, рассказывающей мрачную историю о слюнявых, засранных стариках в богадельне. Господи, почему эти родственники, которые сейчас жалуются, не дадут им просто умереть?