смущает. Один даже сообщил нам, что стихотворение, которое он собирался прочитать, было написано прямо здесь, на сцене, пока он стоял в поэтической очереди.

Поэты были зрелыми мастерами своего дела. Они не давали публике ни отдыха, ни срока и даже, переходя на прозу, радовали аудиторию. Об истинном качестве стихов не нам судить. Что касается декламации, она была на высоте. Политическим лидерам и молодым лекторам, представителям публицистических жанров, есть чему поучиться у поэтов в нелегком искусстве прямого воздействия на массы.

Правда, не все пенджабские поэты владеют этим даром. Здешних служителей муз можно было бы подразделить на две категории. К первой принадлежат поэты «сцены», ко второй — «книжные» поэты. Редко встретишь книжку стихов, написанную поэтом «эстрадником». Печатный станок вселяет в него ужас. А «книжные» поэты в свою очередь боятся сцены. Предположим, Пиара Сингх Сахра и попросят выступить на поэтическом симпозиуме. С несчастным видом он скажет, что его стихи приятней читать, чем слушать. Поэт признался нам как-то, что, когда он взбирается на сцену, ему хочется не читать стихи, а извиняться за них…

Закончился первый раунд декламаций. Поэты выполнили норму, призывая зрителей к разумной экономии средств. Аудитория уже прониклась сознанием того, что в первый день месяца, т. е. в день заработной платы, можно приступить к внедрению в практику поэтических увещеваний.

Начался второй круг. Теперь поэты могли поработать для души. Кто-то начал уже поэму о женщине, которая так обрадовалась свадьбе своего родственника, что решила танцевать до упаду. Другой поэт воспел девочку с двумя косичками и в узком платьице. Третий ярко описал печаль разлуки, а четвертый, наоборот, радость встречи и единения. Стихи становились все более «жовиальными». Второй раунд растворил рекламный осадок, оставленный первым. Поэты, предав радостному забвению режим похвальной экономии, звали соотечественников наслаждаться жизнью, вероятно, все на те же скромные сбережения.

Некоторые поэты декламировали с таким видом, будто читали деловую лекцию. Другие казались опытными трагическими артистами. Третьи просто старались не сбиться с ритма. Были и такие, что произносили стихи громко и нараспев, уподобляясь продавцам-лоточникам на железнодорожных станциях.

Почетный стихотворец с белой бородкой приступил к поэме о вдовах, вновь вступающих на тернистый путь замужества… Было уже за полночь. Поэты сохраняли отличную творческую форму, а слушатели, хотя и были уже пропитаны стихами до мозга костей, только-только входили во вкус. За исключением одного из авторов этой книги. Дело не, в том даже, что на протяжении нескольких часов он все слышал, но ничего не понимал. Ритм и музыка стихов компенсировали незнание языка. Но что могло «компенсировать» вконец онемевшие ноги? Ведь сидение на корточках — тоже наука, а Бенюх был в ней новичок.

— Как ты думаешь, Даршан Сингх, — прошептал он, — не хватит ли с нас? Нас ждут более серьезные дела.

Даршан Сингх на редкость внимательно следил за судьбой многочисленных вдов. Однако он был хорошим другом и верным соавтором. Он поднял недовольного Гурбакш Сингха и пошел за Бенюхом, который уже пробирался сквозь толпу.

ЛЕКЦИЯ В АМБАЛЕ

В ушах наших еще звучали разнообразные поэтические призывы, когда мы вернулись в отель. Хотелось насладиться тишиной. Однако украинец поступил иначе. Открыв чемодан, он извлек из него бумагу, густо исписанную ужасным почерком.

— Неужели бацилла поэзии поразила и тебя? — со страхом спросил Даршан. — Ты хочешь соревноваться с йогами в выносливости и написать об этом поэму?

— Не совсем так, — ответил Бенюх. — Я думаю сейчас о народе, который ив мрака поднялся к солнцу. От невежества к спутникам. Это мои записки о советской молодежи. Ведь завтра мне читать об этом лекцию в Амбальском колледже. Разве ты забыл? Я хочу подготовиться. И ты будешь первым моим слушателем.

Мелкие струи красноречия сливались в ручейки, пенджабец вздохнул, понял, что заснуть не удастся и придется слушать…

О ребятах, которым на роду было написано стать преступниками и беспризорниками, но которые стали пионерами…

О «Педагогической поэме»…

О Павке Корчагине, читающем в депо про Джузеппе Гарибальди…

О винтовках и книгах…

О кранах и дымящимся трубах…

О Зое Космодемьянской и молодогвардейцах…

И наконец, о спутниках, лунниках, космических кораблях — этапах большого пути страны, народа, молодежи…

С первыми лучами солнца мы отправились в Амбалу. По обеим сторонам дороги вздымались волны спелой пшеницы. Изредка навстречу попадались крестьянки: кувшины кислого молока и корзины с чапати непостижимым образом держались у них на головах. Они опешили накормить завтраком мужей и братьев. Дорога была почти пустынна, и Гурбакш Сингх прибавил скорость. Через полчаса мы въехали в Амбалу, а несколькими минутами позже уже были в Амбале второй.

Почему две Амбалы? Вторая Амбала — это военный городок. Здесь расположены казармы и офицерские дома. Есть свой рынок, кинотеатры и рестораны. Это «аристократический сеттльмент», Амбала для избранных, в отличие от Амбалы гражданской. В Пенджабе, да и во всей Индии, часто встречаются города-близнецы. Есть два Джалландара, два Амритсара. Такие города-близнецы — наследство англичан, которые стремились возвести стену между армией и народом.

Гурбакш Сингх остановил машину у резиденции ректора того колледжа, куда Бенюха пригласили прочитать лекцию.

Ректор жил в огромной квартире. Видимо, чтобы не нарушать общего «военизированного» стиля, его апартаменты вытянулись, как солдаты на плацу. В роскошно обставленной гостиной стояли громоздкие софы, в середине — стол, покрытый пластиком, на нем — фарфоровая пепельница, на полу — ковер с полосками всевозможных цветов и размеров. На голубых стенах висели репродукции абстрактных картин и цветные фотографии европейских пейзажей. Поразительно, в гостиной не было ничего пенджабского, более того, ничего восточного.

— Хэллоу! — воскликнул хозяин неестественно громко и, как нам показалось, с некоторым удивлением.

— Как вы попали сюда? Проездом в Симлу или Амритсар?

Теперь наступила наша очередь удивляться.

— Симла? Амритсар? Вы же, кажется, пригласили меня прочитать лекцию о советской молодежи? — сказал Бенюх.

— Ах, боже мой! Это совершенно вылетело у меня из головы. Столько дел, такой огромный колледж, столько студентов, ни минуты покоя! Может быть, удастся что-нибудь придумать, но я не уверен. Одно за одним: у студентов на носу экзамены, профессора готовят билеты, в лекционном зале какая-то выставка, а если устроить лекцию на улице, чего доброго пойдет дождь, а то и буря начнется, кто знает, сейчас погода так изменчива. Но не волнуйтесь. Давайте лучше выпьем чаю.

Даршан Сингх не отрывал взгляда от красочного американского календаря, висевшего за спиной Бенюха. Там красовался портрет американского президента с каким-то изречением, вероятно, самой горячей цитатой из очередной речи на тему о «холодной войне».

Подали чай, сахар, молоко. Завязался