Шимонфи? Послушайте-ка сами их диалог. Весьма поучительный.

Мольке достал из сейфа магнитофонную катушку.

«— Нет, Анита, тебе нельзя быть шпионкой… — послышался старческий голос из динамика.

— Если я откажусь, они убьют тебя, папа.

— Пусть лучше убьют. Но такой ценой я не могу жить дальше.

— Ты должен жить. Любой ценой.

— Обо мне не думай. Нет ничего дороже чести. Ты не должна быть шпионкой нацистов.

Послышался плач девушки.

— Господи, что же мне делать?

— Я сказал тебе, доченька. Борись! Слушай меня внимательно. Ты слышала уже фамилию Шааш? Профессор Шааш.

— Слышала.

— Профессор — важный человек в движении Сопротивления. В настоящее время он в подполье. Где скрывается — этого я не знаю. Но к тебе придет один мужчина. Обратится по паролю „Петефи“. У него задание: нужно найти новую явочную квартиру и новые документы для Шаашей. Помоги ему. А затем беги.

— Я достану документы и явочную квартиру найду. Но бежать я не могу.

— Тебе нужно бежать.

— Мольке пригрозил, что, если я сбегу, он расстреляет тебя.

— Ну и черт с ним».

Мольке выключил магнитофон.

— Ну так вот, — продолжал майор, — девчонка отправилась домой, а мы в течение нескольких дней наблюдали за ее квартирой. Связника мы схватили. И очень быстро выбили у него адрес, где скрывался профессор с женой. Поймали обоих. Дальше было уже проще. Одного своего агента я отправил с паролем к Аните. Девушка с радостью приняла «связника», пообещала, что сделает все ради спасения профессорской четы, и сказала, что с помощью прапорщика Деака попробует достать липовые документы. После этого провокатор представил Аните супругов Тарпатаки, которые правдоподобно изобразили преследуемых профессора и его жену.

Шимонфи перекорежило от страха и отвращения.

Таубе принялся с воодушевлением хвалить майора, и тому, как видно, было приятно слышать похвалы. Мольке любил, когда люди восхищались его умом и находчивостью.

— Теперь вы понимаете, дорогой Шимонфи, почему я намереваюсь арестовать Деака?

Капитан ничего не ответил, и он продолжал:

— Деак обязан был доложить мне, о какой услуге просила его Анита. А он не доложил, и его молчание уже само по себе доказательство вины. Немного, но и этого достаточно, чтобы сломать прапорщика.

В комнату вошел Курт, адъютант Мольке, и доложил: Габор Деак вернулся. Таубе тут же вышел в смежную комнату. Шимонфи стало не по себе. Сейчас, у него на глазах, арестуют его друга, и он даже будет помогать Мольке при этом.

Вошел улыбающийся Деак, строго, по-уставному доложил. Увидев, что и майор заулыбался, он подошел поближе.

— Приветствую вас, господин прапорщик, — сказал Мольке. — Прошу садиться. Да перестаньте вы тянуться в струнку, мы же не в казарме!

Деаку сразу показалась подозрительной такая мягкость Мольке, и он понял, что сам пришел на свой собственный суд, в пещеру льва. Лишь бы сохранить спокойствие. Нужно вести себя непринужденно, раскованно, уверенно. Знать бы только, почему это Шимонфи такой мрачный, что даже не ответил на его приветствие? Он терпеливо слушал болтовню майора, про себя твердо решив, что живым не сдастся.

А Мольке продолжал беззаботно болтать.

— Я-то рассчитывал встретиться с вами завтра, за банкетным столом. Но раз уж так все получилось, тоже сойдет.

— Лучше раньше, чем позже, господин майор, — сказал Деак и перевел взгляд с бутылки коньяка на майора. — Кто знает, может, до завтра ни один из нас не доживет.

— Вы пессимист, господин прапорщик, — заметил Мольке, наполняя рюмки.

— Нет, я не пессимист. Но и не забываю, что идет война. Коньяк французский? — спросил он, кивнув на бутылку на столе.

— Вывез из Парижа. Прошу, господин капитан. — Он сделал знак капитану Шимонфи, показывая на коньяк. Деак поднял рюмку, стараясь, чтобы не дрожала рука.

— Париж… Боже мой! — Он посмотрел на Мольке. — Если бы вы знали, господин майор, как я завидовал вам, когда вы вступили в этот изумительный город. И еще больше жалел, что временно вам пришлось его покинуть. Конечно, прекрасные воспоминания сглаживают боль в душе человека… За победу, господин майор…

Они выпили. Мольке смутило непробиваемое спокойствие Деака. Только ничем не запятнанный человек может вести себя так невозмутимо перед своим начальством. Меж тем Деаку было совсем нелегко разыгрывать это спокойствие сейчас, когда он знал о предательстве Аниты.

— Как поживает ваша милая невеста? — спросил майор. Деак отмахнулся.

— Поссорились, — отвечал он с горечью в голосе.

— Из-за чего? — с надеждой спросил Шимонфи.

— Какой-то подонок опутал Аниту, — сказал прапорщик и устремил взгляд в бесконечность. Взяв рюмку, он выпил. — А теперь она начала уговаривать меня, чтобы я помог двум скрывающимся жидам. Документы им, видишь ли, достань! Ну, я отказался, так она обиделась.

Лицо Шимонфи прояснилось. Он готов был броситься обнимать своего друга.

— Как, неужели Анита собиралась помогать скрывающимся евреям? — спросил он.

— Странное хобби у вашей невесты, — заметил Мольке, про себя недоумевая, откуда такая откровенность.

Деак несколько мгновений помедлил с ответом. Ведь ему было приказано разоблачить Аниту!

Аниту нужно вообще заставить замолчать. Сегодняшняя ее встреча с майором не может состояться, значит, его «откровенность» не должна поколебать доверия Мольке к агенту Аните. Наоборот, нужно, чтобы он еще больше поверил ей. Значит, нужно рассказать майору все и так укрепить и свои собственные позиции. И Деак произнес великолепную речь в защиту девушки, чем подтвердил ее надежность в глазах Мольке.

— Вы, что же, встречались с этими жидами? — спросил Мольке.

— Только издали видел. В ресторане «Семь князей». Жаль, помешал мне их арестовать патруль национальной гвардии. Меня самого забрали. Битый час доказывал им в одной подворотне, прежде чем они поняли, о чем речь. А там — пока добежал назад, до ресторана, этих Шаашей уж и след простыл.

Замешательство майора Мольке все нарастало. Этот мальчишка-прапорщик с такой искренностью рассказывает о происшедшем, что к чертям летят все замыслы майора.

— Вы хоть разглядели их? — поинтересовался он.

Деак, откинувшись в кресле, задумчиво поиграл рюмкой и для большего впечатления нахмурил лоб.

— Женщина очень хороша. Просто убийственно красива. Стройная, глаза голубые, белокурая. Конечно, не исключено, что это парик или волосы красит. А мужчине на вид добрых сорок пять. Среднего роста, черномазый, как итальянец… Очень напоминает одного международного жулика. Не могу только вспомнить, как того, черт побери, звали… — Он посмотрел на Шимонфи. — Помогите, господин капитан… В тридцать восьмом о нем еще писали в газетах. А, вспомнил! Тарпатаки! Доктор Эгон Тарпатаки…

Произнося это имя, Деак впился взглядом в лицо майора. Но тот ничем не выдал своих чувств.

— Был в Будапеште такой популярный подпольный адвокатишка, — объяснил прапорщик.

— Интересно, — проговорил майор. — Весьма интересно. — Он отпил из