я пытался следовать этой традиции в моих книгах. Некоторые считают мои произведения мрачными или минорными, но сам я считаю, что они постоянно меняются, переходя от мажора к минору. Так же, по-моему, поступает, например, Франц Шуберт в своих поздних фортепьянных концертах. Такой переход от мажора к минору и наоборот очень важен для меня. Это мое такое простое объяснение.

Вы говорите, что каждый роман начинается с образа; а каков был изначальный образ романа «Кристиан Ланг»?

Хотя «Кристиан Ланг» — самый короткий из моих романов по количеству страниц, но он раза в два плотнее других эпических романов. И как любой роман он начинался не с одного образа, а сразу с нескольких. Для новеллы, рассказа достаточно одного образа, который удерживает вокруг себя все повествование, для романов нужны порой десятки подобных образов, которые подталкивают меня к его написанию. Но так как «Кристиан Ланг» был компактным романом, для него не потребовалось множества образов. Я сейчас хорошо помню только два. Один из них вошел целиком в роман почти без изменений: я стал свидетелем ссоры, которая возникла между клиентом пиццерии и ее владельцем. Все это произошло дождливым летним утром здесь, в Хельсинки, где-то в конце 90-х годов. В книге это тот момент, когда Ланг встречает Сариту. А другая картинка была следующая: в то время мне было почти сорок лет, и я уже редко посещал ночные клубы, но вот однажды, где-то в конце 90-х, в одном таком клубе я встретил своего приятеля, которому тоже было тогда под сорок и который был безоглядно влюблен в молодую женщину, лет двадцати. Он прямо-таки парил в воздухе, хотя обычно был очень сдержанным и рассудительным. И вот вдруг с ним случилось такое. Это было очень забавное зрелище. Эта встреча стала определенным толчком к написанию этого романа.

Интернет полон откликов на ваш роман, вас поздравляют с тем, что вы написали первое остросюжетное произведение, переход в эту жанровую нишу был осмысленным?

Да, это был вполне осмысленный шаг. Честно говоря, меня даже позабавило то, что «Кристиан Ланг» получил такие разнородные отзывы, особенно здесь, в Финляндии. Ведь у меня к тому времени уже был свой читатель, потому реакция на этот роман была порой диаметрально противоположной. Некоторые говорили: «Ну, наконец-то ты написал достойный роман», другие же укоряли, что предыдущие романы были теплее, душевнее, а этот — холодный и отталкивающий. Это крайние оценки. Но то, что я написал подобный роман, не было для меня неожиданностью. Это было осмысленное решение. Я всегда был большим любителем триллеров и детективов, и, если бы я смог, я написал бы такой роман еще. В то же время хочется отметить, что детективная составляющая «Ланга» не является ведущей, не стоит ее переоценивать. «Ланг» прежде всего экзистенциальный роман, во главе которого стоят характеры. И если рассматривать его как детектив, то ведь убийство так и остается нераскрытым. Поэтому для меня это прежде всего экзистенциальный роман, а не детектив.

В молодости я читал много «жесткой» американской литературы, несколько старомодного поп-фикшна 50–70-х годов, откуда черпали свои образы Квентин Тарантино и другие режиссеры того времени, таких писателей, как Дэшил Хэммет, Раймонд Чандлер Росс Макдональд. И поэтому в «Ланге» гораздо больше черт «фильма нуар», чем детектива, их я поместил туда намеренно. Мне хотелось написать книгу в стиле «фильм нуар», где было бы много теней, мрачного освещения и какая-нибудь мелодрама. И я с большим удовольствием написал бы еще один такой роман, правда, если получится.

Но может быть, Ланг — это обман, и никакого убийства не было, и Сариты тоже не было, и все это лишь результат мании преследования?

Да. Так и было задумано, я хотел, чтобы роман был многозначным. И конец у него открытый, я абсолютно согласен. Я принимаю такую трактовку. Единственное, что я мог бы еще добавить, это что когда я писал этот роман и уже заканчивал, то боялся, как примут его в Швеции — мои книги издаются также и там, — ведь литературный мир Швеции совсем иной, и я боялся, что феминистки сочтут этот роман шовинистским и раскритикуют. Однако получилось так, что, когда он вышел, женщины-критики подошли к нему очень серьезно и вдумчиво, конечно, были и критические отзывы, но они были очень обоснованные и глубокие. Зато полной неожиданностью стало то, что многие мужчины возненавидели этот роман, и я вначале даже не мог понять, почему. Но потом я понял, что мужчина изображен в этом романе жалким в сексуальном смысле, и для многих мужчин моего возраста такой образ тяжело принять. 06 этом я совсем не думал, когда писал. Так часто бывает, что в процессе работы над рукописью боишься той или иной реакции, а потом оказывается, что такой реакции совсем нет, зато вдруг возникает что-то совсем неожиданное, чего никак не ожидал. И именно это произошло с «Лангом» в Финляндии и Швеции.

Я хотел бы еще добавить. Сарита, если все же считать, что ома была на самом деле, а не только призраком, то, на мой взгляд несмотря на то, что она никак не может вырваться из этой разрушающей ее связи со своим бывшим мужем, она все же внутренне и духовно сильнее по сравнению с двумя мужчинами.

В ней ощутим образ роковой женщины, так что он даже кажется литературным.

Да, я согласен с вами.

В русском переводе книгу назвали «Кристиан Ланг — человек без запаха». Невольно возникают ассоциации с романом Роберта Музиля «Человек без свойств». Насколько коннотации справедливы?

Нет, это, конечно, языковая игра. Русское название взято из одной реплики, которая присутствует в романе. Сарита говорит Лангу, что ты ничем не пахнешь, ты — человек без запаха. И конечно, я знал и тут же вспомнил Музиля и его роман «Человек без свойств», но большого значения у этой реплики нет, это просто игра.

Кто вам ближе как писатель, Кристиан Ланг или Конрад Вендель?

Я сам некая смесь их обоих. Но надо признать, что я вообще склонен примерять на себя костюм неудачника, лузера, и в реальной жизни тоже, хотя он мне, возможно, совсем не идет. В романе «Ланг» есть такая сцена в самом начале, когда Вендель заимствует у Ланга статью, в которой последний пишет о романах Венделя, и я при написании этой сцены взял выдержки из самых разгромных рецензий на мои собственные романы, ключевые фразы, но затем, конечно, воображение разыгралось, и стиль Ланга еще более