Жена Андрея Михайловича серьезно больна. Болезнь эта грозит ей не смертью, но полной неподвижностью. Из-за многочисленных межпозвоночных грыж у нее отнимаются ноги. На лечение уходит куча денег. Если делать операцию, гарантий тоже никаких.

Андрей Михайлович подходит по большому полю к зданию своей работы. От электрички к этому зданию через поле ведет тропинка. Верхние этажи небоскреба утопают в сизом тумане, но внизу видимость хорошая. Не спеша открывают торговлю ларьки. Вдоль дороги – рощи, автосалоны. Строительный забор за шоссе. Слева простираются гаражи. Скоро их снесут. Будут строить скоростной радиус.

Андрей Михайлович подходит к зданию, где он работает, пешком. Другие подъезжают на машинах. Местность не приспособлена для пешеходов: ни светофоров, ни переходов.

Андрей Михайлович занимается технологией производства неорганических удобрений. В частности, в последнее время – предотвращением слеживания. Это очень важная задача. Если удобрять поля на тракторе слежавшимися удобрениями, то вместо тонкой струйки аккуратных маленьких белых шариков будут получаться уродливые комки. И там, куда попал комок, будет вырастать куст-мутант без корнеплодов. А куда комок не попал, там будут вообще одни сорняки.

Но сегодня Андрей Михайлович не приступает к работе сразу, а вместо этого проходит через всю лабораторию и просовывает голову в дверь кабинета начальника.

– Ром, поговорить надо, – говорит он.

Начальник беседует по телефону. Он машет рукой – входи, мол! – заканчивает разговор и улыбается Андрею Михайловичу.

– Привет, Дрон, – говорит он. – Как жизнь?

– Изумительно, – бормочет Андрей Михайлович. – Жизнь преподносит новые сюрпризы. В общем… мне нужна работа.

– В смысле? – переспрашивает начальник. – Сколько тебе надо? Скажи, я дам.

– Нет, нет, – Андрей Михайлович с силой стискивает руки между колен. – Нет-нет. Просто… мне в ближайшем будущем надо будет, в общем… увеличить, – Андрей Михайлович тяжко вздыхает, – поступления… денежные… Короче, если будет что-то для меня, скажешь, а?

– А что случилось-то? – спрашивает начальник пытливо.

Андрею Михайловичу кажется, что начальник видит его насквозь. Они – что-то вроде друзей или приятелей. То есть однажды начальник спас Андрею Михайловичу жизнь. Андрей Михайлович тоже однажды кое-что сделал для начальника. В то же время у них мало общих интересов.

– Да ничего нового, – говорит Андрей Михайлович поспешно. – Жена болеет, ну, ты знаешь. На лечение денег уходит… Старший скоро поступать собирается, мало ли… В общем, не мешало бы подзаработать.

– У меня есть работа, – говорит начальник. – Правда, не знаю, насколько она твоя.

– Какая работа?

– Тебе это будет неинтересно, наверное. В Лузях поработать.

– В Лузях? Где начальник проворовался?

– Да. Хочешь туда производственным директором пойти? Зарплату тебе назначу три тысячи условных.

– Неожиданно, – Андрей Михайлович чешет в затылке. – Я же никогда не управлял людьми, я этого не умею. Я с производством всегда… Ты уверен?

– Да там на самом деле проще, чем с производством. Там вообще думать не надо. Почти. С делом ты справишься. Единственно – коллективчик так себе. Ну? Пойдешь?

– Пойду, – решается Андрей Михайлович.

– Молодец, молодец! – поддерживает начальник. – Надо расти! Главное – я в тебе уверен в этом смысле. А кого еще назначать? Рассохина, что ли? А ты и честный, и не пьешь!

Выходя из кабинета, Андрей Михайлович думает: пришлось же на старости лет снова заняться такой работой, где самое важное – не ум, не инженерные способности, а честность и трезвость.

Юг Петербурга. Большой город, дымный город. Заводские районы. Снег закончился, начинается рассвет. Проспект маршала Жукова разъезжен машинами, троллейбусами, автобусами; дорога блестит черным свежим блеском, снег нахлобучен на все фонари.

Производство удобрений в Лузях – филиал – средних размеров ангар с бетонным полом. Удобства во дворе, вообще все похоже на деревню. К ангару ведет дорога, плотно закатанная галькой. Сейчас, впрочем, гальки под снегом не видно. Кругом – такие же амбары, склады, ближе к дороге – шиномонтаж, вывешено колесо. Пейзаж почти горизонтальный, прижатый к земле.

Внутри амбара летает мелкая соляная пыль. Андрей Михайлович принимает командование. Точнее, подбирает бразды правления с пола. Прошлый начальник уволен за воровство. Женщина по имени Наталья, кладовщица, и Родион, менеджер по поставкам, водят Андрея Михайловича по производству и все показывают.

– А где у вас доска заказов? – спрашивает Андрей Михайлович.

– Какая доска заказов?

– Ну, когда заказ получен, когда срок, какие операции надо произвести.

– А зачем? – недоумевает Наталья.

– Значит, надо съездить в канцелярский, купить доску и четыре маркера… – объясняет Андрей Михайлович.

– Да мы и так никогда ничего не просрочиваем! – Наталья обижается, Родион ухмыляется.

– Кто ее заполнять-то будет, эту доску?

– У нас восемь заказов, – говорит Андрей Михайлович. – Восемь! Вы все помните, про каждый? Какая у вас хорошая память!

– Не жалуюсь, – говорит Наталья.

Родион ухмыляется. Андрей Михайлович идет дальше.

Бухгалтерша Катя, двадцать четыре года, розово-желтое платье; а что, надо было заполнять все эти листочки? А я не знала! У меня там еще где-то они есть, раньше присылали… знаете, похоже, я их выкинула, а это что, очень страшно?

Андрей Михайлович идет дальше. У уха шепчет Наталья:

– Вы девочку смотрите не нервируйте, у нее недавно…

В цеху при виде Андрея Михайловича все оставляют работу и смотрят на него.

– Вот откуда у вас летит пыль, – говорит Андрей Михайлович и стучит пальцем по большой воронке, в которую струятся мелкие белые шарики удобрения. – Надо повесить заслонку.

– Да мы как-то уже привыкли, нам и так хорошо, – говорит Родион.

– «И так хорошо»? – переспрашивает Андрей Михайлович. – Понимаете, это неправильный подход. Всегда должно быть место для улучшений.

– Да ладно, дядя, – говорит Родион, ухмыляясь.

Андрей Михайлович слегка закипает.

– Прости, пожалуйста, но я тебе не дядя. По имени. Ладно?

– Ладно… Андрей Михайлович… Мы повесим, что скажете. Напишите только, как оно называется.

– Никак не называется, – отрезает Андрей Михайлович. – Из резины старой вырежете заслонку и повесите. Все.

Андрей Михайлович и его жена лежат рядом на полу. Жена не может спать на мягкой поверхности, а Андрей Михайлович перебрался на пол из солидарности. Они смотрят в потолок и неслышно, почти бесшумно разговаривают. Этот тембр выработан годами совместного сна с младшими детьми под боком. Они и сейчас неподалеку, в четырех метрах южнее, ближе к окну. Уже спят, это точно. Горит ночник, сиреневый с красным, с серебряными листьями и монетами.