1966 года, предыдущие были несколько другими): «Глупости, конечно». На этот раз слово «глупости» показывает: всем хорошо известно, как следует относиться к подобным заявлениям, — настолько хорошо, что автору даже не требуется излагать причины, — а слово «конечно» предполагает, будто они должны быть известны и читателю. В каждом случае подразумевается, что за пределами этой истории существует и другая — целый мир, от которого мы видим лишь малую часть. Это становится совершенно ясно, когда на третьей странице рассказчик восклицает:

«Гэндальф! Если вы слыхали хотя бы четверть того, что слыхал про него я… то вы были бы подготовлены к любой самой невероятной истории».

Всеми этими приемами Толкин пользуется не раз, а иногда и много раз — в своей статье «Некоторые из рассказчиков у Толкина» (Some of Tolkien’s Narrators) в недавно опубликованном сборнике «„Легендариум“ Толкина» (Tolkien’s ‘Legendarium’) Пол Эдмунд Томас перечисляет около 45 случаев прямой речи автора в «Хоббите» — и это не считая некоторых видов ремарок, которые приведены здесь. «Легендарной Белладонне Тук» вторит «сам знаменитый Торин Оукеншильд» (рассказ о том, чем он славен и откуда у него такое прозвище, приводится только в сноске в Приложении A (III) к «Властелину колец» — через семнадцать лет и тысячу страниц). Даже в первом издании Толкин еще как минимум трижды прибегал к своему излюбленному трюку со словом «конечно» и его синонимами, которым он блеснул и в случае с теорией о «жене из эльфов»: «Конечно, то были эльфы» (глава 3), «Да, разумеется, пирующие были лесными эльфами» (глава 8) и «[Само собой,][18] разговаривать с драконами нужно именно так» (глава 12).

Очень похож на него и другой прием: автор внезапно выдает совершенно неожиданную и непредсказуемую информацию об устройстве сказочного мира и представляет ее как всем известный факт. Самый яркий пример — развязка истории с троллями, когда над холмом поднимается солнце, начинают щебетать птицы, а тролли обращаются в камень: «Вам, может быть, известно, что тролли обязаны вовремя спрятаться под землю, чтобы рассвет их не застиг, в противном случае они превратятся в скалы, в горную породу, из которой произошли». На самом деле эта идея далеко не нова: в древнескандинавской поэме «Alvíssmál», или «Речи Альвиса», Тор проделывает тот же фокус, что и Гэндальф, — правда, уже с карликом (гномом). Но в контексте «Хоббита» это совершенно неожиданное событие, хотя Толкин и готовит для него почву с помощью прямых обращений к читателю (опять-таки представляя их как отсылки к известным фактам): «Да, боюсь, что тролли всегда ведут себя так некультурно, даже те, у которых по одной голове», «дело почти всегда того стоит», «кошельки у троллей всегда со зловредным секретом, и этот кошелек не был исключением».

Это немного нечестно — автор-то, в отличие от читателя, знает все о мире, в котором разворачивается действие, — но обращение звучит заговорщицки, и каждый раз заполняется очередной пробел, еще больше приоткрывается завеса, скрывающая тот мир. К окончанию повествования о хоббите создается подробная и связная картина сказочного мира и его обитателей — это одна из причин, по которым читатели немедленно потребовали продолжения. Прежде чем начинать повествование, Толкину надо было расставить декорации — точнее, даже подготовить сцену, на которой можно было бы их расставить.

Сама по себе повесть состоит из большого количества эпизодов, поэтому ее не так-то легко коротко пересказать. Можно заметить, что девятнадцать глав книги делятся примерно поровну между приключениями Бильбо и гномов до того, как они пришли к Одинокой Горе, где находилось логово дракона Смога, и трудностями, которые им пришлось пережить, когда они добывали, защищали и делили сокровища дракона на Одинокой Горе. Главы обычно идут по три: в главах 1–3 путешественники добираются до Туманных гор, где попадают в лапы гоблинов; в главах 4–6 они перебираются через горы, а Бильбо находит волшебное кольцо, позволяющее владельцу бесследно исчезать; в главах 7–9 действие происходит в Черном Лесу[19], где Бильбо дважды использует кольцо — чтобы спасти гномов от огромных пауков, а потом вызволить своих спутников из темницы, куда их заточили лесные эльфы. В главах 12–14 Бильбо предпринимает первые две попытки ограбить Смога, дракон жаждет отомстить незваным гостям и их подручным и наконец погибает от стрелы лучника Бэрда, а в главах 15–17 гномы, эльфы, люди, а потом и гоблины бьются за сокровища. Последние две главы — финал, возвращение Бильбо домой, а главы 10 и 11 в середине книги знаменуют собой некий переход, во время которого Бильбо ненадолго выныривает из совершенно архаичного и романтического мира в мир, где всем вновь заправляют люди, будничные представления о «делах» и бургомистр Озерного города — еще больший буржуа, чем сам Бильбо.

Разумеется, такое деление не имеет большого значения, и вполне возможно, что Толкин его не планировал и не обращал на него внимания. Однако оно показывает, что автор на протяжении нескольких глав по очереди вводил разные атрибуты сказочного мира, не особенно пытаясь выстроить между ними связь. Действующие лица появляются по порядку: гномы (и волшебник), тролли, эльфы, гоблины, Горлум, варги и орлы, Беорн, лесные эльфы и пауки (это главы 1–8). После этого в главе 12 добавляется лишь один новый персонаж — Смог, — и все вышеупомянутые существа, за исключением Горлума и троллей, начинают борьбу за сокровища, которая заканчивается битвой пяти армий. Еще один аспект такого введения героев по одному — стабильное укрепление положения Бильбо и все более равномерное противостояние между современными ценностями, которые он воплощает, и древними, с которыми он сталкивается.

Борьба за авторитет

В начале книги Бильбо, как и подобает буржуа, оказавшемуся не в своем времени, беспомощен и даже если не заслуживает презрения, то по крайней мере подвергается насмешкам со стороны окружающих. Небрежная мрачность рассуждений Торина, который принимает как должное вероятность насильственной смерти некоторых или даже всех участников предприятия, пугает Бильбо до истерики, и даже Гэндальфу нелегко оправдать в глазах гномов его припадок. Слова Глойна «он больше смахивает на бакалейщика, чем на взломщика!» в других обстоятельствах, возможно, и не покажутся такими осуждающими, но в героическом мире они звучат пренебрежительно. Никто в средневековом эпосе или древнескандинавских сагах не мог бы вести себя так, как Бильбо. В поэме «Atlimál», или «Гренландские речи Атли», якобы написанной в Гренландии и входящей в сборник «Старшая Эдда», повар, который умоляет сохранить ему жизнь, воспринимается как комический персонаж; прослезившийся старик в «Саге о Храфнкеле Годи Фрейра» (опубликованной под редакцией бывшего коллеги