нее с угрожающим видом. Его взгляд был одновременно нацеленным и вездесущим: никто никогда не осмеливался украсть какую-нибудь реликвию из-под его бдительного надзора.

Наконец, когда все предметы были разложены, Лули объявила о начале торговли. Покупатели окружили ее прилавок, словно голодные голуби, жадно тыча пальцами и проверяя магические свойства ее товара. Молодой торговец наблюдал за этим от своей лавки со смесью восторга и зависти.

Лули подняла руки и пошевелила пальцами, шепнув ему:

– Магия.

9

Мазен

На следующий вечер после стычки с джинной султан неожиданно устроил пир, на который пригласил придворных политиков. Дворцовый диван был богато изукрашен красным и золотым и подготовлен к приему пятидесяти гостей. Выступать должны были лучшие танцовщицы и музыканты, готовились деликатесы со всего султаната. Празднество получилось пышным. Все гости явно получали немалое удовольствие.

За исключением Мазена: тот был глубоко несчастен.

Он обещал этим вечером быть в таверне Далии бинт Аднан, а сам оказался здесь, среди людей с фальшивыми улыбками. Ему трудно было удержать собственную фальшивую улыбку в тот момент, когда больше всего хотелось завопить.

Приемы в диване всегда были великолепными, однако сегодняшнее празднество оказалось настоящим зрелищем. Поскольку ни одно монаршее собрание не бывает полным без даров, часть приглашенных политиков решила соперничать друг с другом дороговизной своих подношений. Султан, конечно же, выставил их на всеобщее обозрение, демонстрируя этим, что он их ценит. Гирлянда ламп в форме цветов, что висела у Мазена над головой, была новой, как и расшитые каменьями парчовые занавеси на окнах. Громадная стеклянная плашка с золотыми спиралями (гость заявил, что она изображает королевский внутренний двор) висела над просцениумом, а небольшие, но причудливые гобелены с написанным на них наследием султана были развешаны на стенах.

Даже простой осмотр щедрых даров утомил Мазена. Он угрюмо смотрел к себе в тарелку с горами ягнятины, фаттуша и табули и едва прикоснулся к еде, слишком занятый мыслями о встрече, на которую не попал. Он беспокойно посмотрел мимо собравшихся за столом гостей на окна. Двор словно светился, белые розы в лунном свете искрились. «Как кровь джиннов», – подумал он мрачно. Но двор и должен был сверкать, как кровь джиннов, ведь он из нее возник.

Мазен с отвращением отвел взгляд. Скольким джиннам выпустили кровь на этой прежде бесплодной земле, чтобы людям можно было жить в роскоши? Хотя Мазен не помнил жертв отца, он все равно испытывал чувство вины, когда ему приходилось принимать участие в подобных расточительных празднествах. Было трудно не думать о множестве жизней, оборвавшихся в этом саду. Не думать о джиннах, которых приканчивал его брат, и о женщинах, которых убил его отец.

Они оба – убийцы. «И твоя семья», – напомнил он себе с тяжелым сердцем.

Он заметил, что Хаким смотрит на него через стол, сдвинув брови. «Все в порядке?» – говорил этот взгляд. Мазен постарался ответить успокаивающей улыбкой. Похоже, Хакима она не убедила. Однако брат не успел ничего спросить вслух: его втянул в разговор один из советников султана – добродушный человек, неизменно хваливший карты Хакима. Он был единственным из придворных, кто относился к Хакиму уважительно.

Сидящий на несколько мест ниже глава совета – дряхлый с виду визирь султана – наблюдал за этим разговором с откровенным неудовольствием. Мазену этот человек не нравился… Но ему вообще мало кто из советников нравился. Он был рад, что его контакты с ними в основном ограничивались подобными собраниями.

Ему не интересно было подслушивать разговор Хакима, так что он обрадовался возможности отвлечься. Лампы над ним потускнели, и он стал смотреть на пару исполнителей, поднимающихся на сцену с пылающими мечами. Их шелковые одежды были расшиты серебряными монетами и амулетами, которые мерцали звездами, пока те шли по темным ступенькам. Зрелище было захватывающим, но… Мазен обнаружил, что его взгляд невольно соскальзывает на отбрасываемые ими угловатые тени.

У него тревожно засосало под ложечкой. «Ты в безопасности. Сюда джинна ни в коем случае не придет».

Прошлой ночью он пытался говорить себе то же самое, но безрезультатно. Он почти не спал, боясь, что тени в комнате его задушат, стоит только закрыть глаза.

– Почему у тебя такой унылый вид, ахи? Мне казалось, ты любишь необычные празднества. – Мазен вздрогнул: Омар незаметно уселся на освободившуюся рядом с ним подушку. – Неужели у тебя были иные планы? – Он подался ближе. – Может, ты собирался отправиться в некую таверну к некоему сказителю?

У Мазена пересохло во рту. Он никому не говорил о своих планах, даже Хакиму. Значит, Омар ничего не узнал бы, если бы…

– Как давно ты за мной шпионишь?

– У меня есть дела поважнее слежки за тобой. Ты просто недооцениваешь умения тех ушей, которые у меня есть на базаре. – Омар помолчал, глядя, как исполнительница вращает пылающий меч у себя над головой. – Честно говоря, хорошо, что сегодня ты не в той таверне. Отец ведь уже начал осуществлять свой план.

Мазен прекратил бездумно ворошить свой фаттуш и поднял голову:

– План?

– План поиска Полночного Купца. – Мазен продолжал молча взирать на него, и Омар с улыбкой сказал: – Ценный источник сообщил султану, что в таверне Далии бинт Аднан имеется тайный вход на запрещенный подземный базар. И Полночный Купец там будет.

Тайный вход? А Старый Руба об этом знает? А Лейла? Эти вопросы он не мог – не желал – задавать Омару.

– И что отец планирует сделать? – спросил он вместо этого.

Омар выгнул бровь.

– Тревожишься за свою женщину, да?

– Она не моя женщина…

Мазен запоздало понял свою ошибку.

Омар засмеялся.

– А, значит, ты все-таки ходил с ней встречаться.

– Я не…

Сцена, окутанная множеством теней, начала расплываться. Мазен почувствовал, что его веки тяжелеют, плечи сутулятся. Он пытался ухватиться за нити сознания, но они рвались под его пальцами. Настоящее затухало. Осталась только темнота. Рубиново-красные глаза. Тихий, убаюкивающий голос: «Я пошла бы за тобой на край света, если бы понадобилось».

– Ты стал каким-то красным, ахи, – голос Омара казался странно далеким. – Слишком много вина выпил?

Мазен схватился за край стола. Он смутно почувствовал, насколько разогрелись у него пальцы… Его железные кольца. Весь мир подернулся блеклой дымкой.

– Может, ты на меня сердишься? Чем я заслужил твой гнев?

Мазену не хотелось бояться брата. Но как он мог его не бояться? Омар – хладнокровный убийца. Он убил джинна и… «Убил ее возлюбленного. Он – чудовище, и ей больше всего хочется выцарапать ему глаза и…» Мазен моргнул.

В голове у него стоял туман…

– А, я понял, почему ты злишься. Тебя бесит собственная беспомощность. – Омар смотрел на него с серьезным лицом. Внезапно Мазену дико захотелось на него наброситься. – Ты трус, – продолжил Омар. – Тебе страшно высказывать свое мнение, и ты прячешься в тенях. Ты копишь свой гнев и позволяешь ему тебя разъедать.

Мазен