Кассирша, в недавнем прошлом сама выступавшая на сцене, с первого слова заподозрила обман, а когда увидела железнодорожный билет, только утвердилась в своих подозрениях. Тем не менее, разыграв радостный интерес, она сказала:

– Надо же, я ведь сама из Свердловска! А где вы живёте?

– На улице Красных Коммунаров.

– Какой это район?

– Октябрьский.

– Так значит мы с вами соседи! В какой школе вы учились?

– В тринадцатой.

– Не может быть! Это бывшая гимназия, в моё время она была женской школой.

– Вряд ли, – возразил Боря, – тринадцатая школа находится в современном здании. Может быть, после принятия закона о совместном обучении, Гороно в своей бесконечной мудрости решило перенумеровать все школы. Когда я вернусь, обязательно это выясню и, если хотите, могу вам написать подробный отчёт.

– Не надо, – сказала кассирша, – вот контрамарка. Все места в зале будут заняты и вам придётся стоять.

– Постою с удовольствием, большое спасибо.

– Не за что. Только не забудьте сдать железнодорожный билет.

Боря отдал деньги, взял контрамарку и спросил:

– Так, значит, вы действительно жили в Свердловске.

– Нет, конечно, но вы взяли билет в общий вагон, а командировочные всегда ездят в купе. В остальном играли неплохо. Заходите, я могу иногда давать вам билеты.

* * *

Осенью Бориса опять послали в колхоз и он встретился с Леной только когда начались занятия. Они столкнулись в коридоре и оба почувствовали, что расставание было слишком долгим. После занятий он поехал её провожать. По дороге она рассказала, что, пройдя курс лечения, вернулась домой и честно пыталась исполнять супружеские обязанности, но забеременеть не могла и Эдик опять уехал в Воронеж.

Она снова стала встречаться с Борисом и теперь уже не скрывала этого от мужа. Однажды перед её приездом к Коганам родители Бори пошли на какой-то двухсерийный фильм, но в кинотеатре через несколько минут после начала сеанса пропал свет и зрители должны были уйти не солоно хлебавши. Софья Борисовна позвонила нескольким знакомым, но одних не оказалось дома, другие были заняты, а поскольку шел дождь, она с мужем вынуждена была спрятаться в собственном подъезде. На их беду Боря в тот вечер чувствовал необычный подъём и его родителям пришлось ждать гораздо дольше обычного. В то время в их городке участились кражи. По слухам грабители прятались в подъездах, а когда жильцы заходили в дом, оглушали их чем-нибудь тяжёлым и снимали с жертв всё мало-мальски ценное. Толком никто ничего не знал, поэтому на всякий случай боялись всех и родители Бори опасались, что в тёмном подъезде соседи их не узнают и вызовут милицию.

Первым обнаружил их сосед с четвёртого этажа. Он, как обычно, был пьян и прошёл мимо них слегка покачиваясь, а потом, как будто вспомнив что-то, вернулся и, икнув, спросил, не собираются ли они кого-нибудь ограбить.

– Нет, – ответил Яков Семёнович.

– А что же вы здесь делаете?

– Да, понимаешь, – сказал Яков Семёнович, – мы потеряли ключ и ждём, пока сын вернётся из института.

– Пойдём ко мне, а то если вас здесь увидят, могут милицию вызвать. Сами знаете, что у нас в городе творится.

Коганы с благодарностью согласились.

На следующий день Борис повёл Лену в кафе и в лицах рассказал ей вчерашнее происшествие, добавив, что теперь он должен будет заплатить соседу сорокаградусной валютой. Выслушав его, она сказала:

– Это не может продолжаться до бесконечности. Я не хочу ставить твоих родителей в такое глупое положение.

– Они мне на свое положение не жаловались.

– Они и не будут жаловаться, ты их сын.

– И твой будущий муж.

– Боренька, у нас слишком велика разница в возрасте. Недавно я посмотрела наши колхозные фотографии и ещё раз почувствовала это, – она протянула ему снимки. На них он увидел розовощекого, хорошо упитанного юношу и обаятельную молодую женщину, которая, по его мнению, в жизни была гораздо красивее.

– Надо же, как я изменился, – сказал он, если так и дальше пойдет, то скоро я буду выглядеть старше тебя.

– Не притворяйся, Боря, посмотри, что со мной стало. Я не хочу ждать, пока ты меня бросишь, давай расстанемся сейчас, когда нам есть что вспомнить.

– Пока нам нечего вспоминать. Мы можем вернуться к этому разговору лет через пятьдесят, может тогда воспоминаний прибавится.

– Эдик снова хочет восстановить семью. Он переезжает в Воронеж и уговаривает меня поехать с ним.

– Я тебя никуда не пущу.

– Милый ты мой мальчик, – сказала она, ласково целуя его в щёку, – сейчас ты ещё не можешь понять, что хочешь невозможного, но скоро это пройдёт.

– Я не хочу, чтобы это проходило.

* * *

Лена поехала с мужем в Воронеж. Как и раньше, они не ругались и не ссорились. Отношения их были ровными, но никакого влечения друг к другу они не испытывали. Недели через три они пошли в театр и в антракте Лена почувствовала, что Эдуард нервничает.

– Она здесь? – спросила Лена.

– Да, – ответил он.

– Познакомь нас.

– Тыс ума сошла.

В этот момент к ним подошла элегантно одетая женщина и, поздоровавшись, сказала:

– Эдик, познакомь меня со своей женой.

– Знакомьтесь, – пробормотал он.

Они поговорили на общие темы и разошлись, а на следующий день Лена встретилась с любовницей мужа tet a tet и, проговорив с ней несколько часов, вернулась в Москву.

Вскоре Лена подала на развод, но когда Боря захотел переехать к ней, она отрицательно покачала головой и сказала:

– Нам надо расстаться.

– Почему?

– Потому что я старше тебя, потому что у меня не будет детей…

– Будут, Леночка, – перебил он, – обязательно будут. Ты не могла родить, потому что не любила Эдика, а от меня ты родишь. Мне вчера приснился сон, что мы женились и у нас родились близнецы. Они совершенно не похожи друг на друга, но зато один – вылитый я, а другой – вылитая ты. Мы назвали их Яша и Дима. И все было бы ничего, но ты так донимала меня своими разговорами о возрасте, что мы, в конце концов, развелись, а детей поделили. Фамилии у них тоже стали разные у Яши – Коган, у Димы – Волконский. Мой сын, как истинный еврей, чувствовал, что ему не хватает матери и в том, что мы развелись, обвинял меня, а потом в один прекрасный день назло мне крестился, поступил в духовную семинарию и стал попом, а твой, как настоящий русский хотел общаться с отцом и чувствовать мужика в доме. Он считал, что во всём виновата ты, в пику тебе сделал обрезание, принял иудаизм и поступил в ешиву. Так в одном и том же городе два родных брата служили двум разным богам. Яков Коган служил Христу, а Дмитрий Волконский – Ягве. Своей беспорочной службой они искупили наши грехи и мы с тобой сошлись опять. Правда, мы потеряли самые лучшие годы, исковеркали жизнь детей, стали посмешищем для знакомых, но в конце концов приняли правильное решение. Я предлагаю тебе принять это решение сразу. А если уж у нас не будет детей, я усыновлю твоего четвероногого, лохматого и хвостатого сыночка. Ведь он более правоверный еврей чем я, потому что ему сделали обрезание на полную катушку.