— Ведут розыск библиотеки Ивана Грозного… Весьма настойчивый молодой человек.

— И что же он хочет?.. — Академик наконец-то дотянулся до виска, но лучше от этого не стало. — Библиотека… Грозного… Какая несусветная глупость… Почему мэр никогда не говорил, что ищет либерею? Нет, скорее всего, он не тот человек, за которого себя выдает… Не впускайте, прошу вас…

— Хорошо, хорошо…

— Пригласите аспирантку… Как ее зовут? Лена?

Молодая женщина в строгом темном платье переступила порог и на миг замерла, не зная, что делать дальше. На бледном личике оставались живыми лишь большие влажные глаза, и причиной ее смущения и испуга было то, что она видела перед собой не известного на весь мир академика и нобелевского лауреата, допуск к которому даже в самые лучшие времена был строго ограничен, а просто умирающего человека.

— Не бойтесь, — подбодрил он. — Подойдите ближе… сядьте вот сюда, в кресло… И дайте руку.

Противясь своим чувствам, она механически выполнила просьбу — узкая, белая ее ручка оказалась холоднее, чем у остывающего академика.

— Какие глубокие и голубые глаза, — проскрипел он. — И ледяная рука… Вам не приходилось быть у смертного одра… Это не страшно… Смерть, как и рождение…

— Я не боюсь, — вымолвила она. — Волнуюсь… А руки… всегда холодные.

— Это хорошо… Кто ваш руководитель?

— Владимир Львович… Страхан.

— Вам повезло… А тема диссертации?

— Если коротко… Понятия судьбы, рока в древнерусских литературных произведениях, народном эпосе, фольклоре.. — Она чуть расслабила руку в вялой руке академика.

— Да… Непростая тема… И что, существовали такие понятия?

— В дохристианской Руси… Основа психологии поведения… И после…

— А как же Фадлан?.. Он утверждал… в Руси не ведают рока?

— Он путешествовал… — Рука аспирантки крепчала, однако теплее не становилась. — Не мог вникнуть глубоко… Не понимал сути, комплекс туриста, видеть все и ничего… А все кругом было насыщено волей судьбы… Ни соколу, ни кречету, ни птице гораздой рока не миновати… Налево пойдешь, направо пойдешь… Царевна-лягушка… Чему быть, того не миновать…

— Хорошо… Чему быть, того не миновать… Взять Фадлана под микитки… А вы сами верите в судьбу?

— Верю… Я к вам пробивалась много раз… И вот как свела…

— Нет-нет. — Академик будто согревался и слегка оживал — головой пошевелил, стараясь лечь повыше. — Я хотел спросить вас… Знаете ли вы свою…

— Знаю…

— Так самоуверенно?..

— Судьба ученого-гуманитария известна в наше время…

— Ничего вы не знаете, сударыня. — Мастер вдруг указал на стол. — Прошу вас, подайте мне вон ту подставку… Бумагу и карандаш… Нет, черную авторучку, с чернилами.

Аспирантка пошла к столу, и в это время дверь тихо и коротко распахнулась, впустив незнакомого молодого человека в сером костюме и жизнерадостным, комсомольским взором — эдакий пламенный вожак молодежи.

— Простите великодушно. — Он приблизился к постели. — Вы должны меня помнить, был у вас на приеме в прошлом году. Моя фамилия — Палеологов, Генрих Сергеевич…

— Нет, не помню, — с уверенностью проговорил академик, неожиданно для себя любуясь его открытым, вдохновляющим лицом. — Говорите… Говорите, что вам нужно?

— Я от московского правительства. Мы занимаемся поиском феномена… известного как библиотека Ивана Грозного.

— Да, что-то слышал…

— Скажите, уважаемый академик… Вы как величайший специалист в области древнерусской истории и культуры можете подтвердить ее существование?

— Это весьма интересный… и более того, спорный вопрос, молодой человек…

— Библиотека была привезена в Россию.

— Некоторые свидетельства имеются…

— Это мне известно, — заспешил Палеологов. — Меня интересует… Вы сами видели рукописи, книги, принадлежащие к этой библиотеке?

Его напор и дилетантская конкретность вдруг стали неприятными.

— Вам что угодно?..

— Я хочу услышать внятный и исчерпывающий ответ!

— Не понимаю, о чем он говорит, — пожаловался аспирантке Мастер. — Зачем он пришел?

— Вам лучше выйти, — обрела голос Лена. — Или я позову Лидию Игнатьевну.

— Не с вами разговариваю, — отрезал молодой человек. — Не мешайте…

Секретарша была легка на помине, стремительно вошла в кабинет и мгновенно оценила обстановку.

— Как вы посмели? — Взяла за рукав Палеологова. — Немедленно выйдите!

— Очень жаль, — ведомый к двери Лидией Игнатьевной, проговорил тот. — Я еще приду. Дождусь очереди и приду. Вы не умрете, пока не скажете.

Аспирантка принесла то, что требовал академик, и в нерешительности стала возле постели.

— Странный молодой человек. — Умирающий попросил надеть на него очки и потом заставил держать над ним подставку с бумагой, но ручку взял сам и дотянулся золотым пером до листа.

— По-моему, этот человек… Хам и наглец, — сказала Лена. — Сначала уговаривал меня пропустить, деньги предлагал…

— Как вы думаете… У него счастливая судьба?

— Наглость — второе счастье…

— И вы будете… — Мастер поднял глаза. — Никто не знает своей судьбы… Напишу в ученый совет… Утвердят без защиты…

— Наверное… это невозможно…

— Ваша судьба — на кончике моего пера… — Он начал писать, но рука была настолько неуправляема, что получались неразборчивые каракули, однако это ничуть не смутило академика. — Как вас… Полное имя…

— Я не верила, чтобы вот так, вдруг, — проговорила она отрешенно. — И можно быть счастливой…

— И будете… Фадлана под микитки… А я умру…

— Не умирайте…

— Еще напишу в Петербург, профессору Желтякову… Чтобы позаботился… о судьбе… — Рука Мастера не выдерживала напряжения, валилась вниз, и ручка оставляла на бумаге черные молнии зигзагов. — Впрочем… скажу ему сам, без письма… Эпистолярный жанр дается трудно…

Он передохнул, подняв на аспирантку выцветшие, почти неживые да еще увеличенные стеклами очков глаза, и она не выдержала, отвела взгляд.

— Понимаю, сударыня… Смотреть на умирающего… Но вы прорывались. Судьба, в которую вы верите…

— Неужели… это возможно?..

— Я написал… в ученый совет, — сообщил ей Мастер и, выронив ручку, запачкал постель. — Ах, какая досада… Прошу вас, Елена, возьмите в руки… свою судьбу.