Иногда мы с хозяином ходим в церковь, и батюшка, вооружившись инструментами (названными в честь меня и моих братьев), поправляет мое душевное здоровье, и я – снова, как новенький. В этот раз батюшка сказал, что я одержим дьяволом, и поэтому придется оставить меня на больший срок. Меня сняли с теплых рук хозяина и поместили в коробочку. Я знал со слов стариков, что те, кого забирают надолго, оказываются в «особой» комнате. Холодок пробежал по моей крышке.

Забавно, но я не знал, сколько прошло времени до того момента, как меня вытащили из коробки. Я увидел мрачную комнату, единственным источником света в которой была большая настольная лампа, освещавшая большой дубовый стол с множеством непонятных для меня устройств. Наконец меня положили на стол рядом с лампой. Яркий свет слепил меня. Пахло смазкой, хотя я и не генофоб, мое сердце забилось быстрее. «Эй, приятель! Твой хозяин говорил, что ты отстаешь, а не спешишь, – прозвучал голос, который казался мне вершиной добродетели. – Ничего, мы это исправим».

С этими словами он достал коробочку. Лучше бы он ее никогда не открывал.

То, что я увидел, навсегда изменило меня, я стал другим. В коробке лежали бездыханные тела моих братьев, их внутренности были беспорядочно разбросаны, но мой взгляд притягивало другое. Мой совсем молодой собрат, он был вскрыт, но в нем не было ничего, кроме большой круглой пластины со знаком плюс. Слова этих сумасшедших стариков оказались чистой правдой. Меня повернули лицом вниз, и я почувствовал знакомую щекотку. Мир окутался во мрак, и я отключился.

Очнулся я в знакомом месте, на теплой руке хозяина. Пережитое мною казалось дурным сном. Но я знал. Я знал! Что это был не сон.

БИЛЛИ: Еще рассказ.

* * *

Я – бизнесмен, довольно удачный… и несколько алчный! В этом мой секрет: не отказывать никому во вкладах! Слитки – это мой конек. Правда, не брезгую и золотой мелочью.

В «теме» уже лет двадцать, может, больше.

Мраморные стены с зелеными вставками малахита и серебряный рисунок неких греческих событий давнишних эпох, судя по комплиментам и возгласам моих клиентов, были изумительны. Красный ковер у входа. Все это – мой прекраснейший офис, которым так горжусь.

После рабочего дня, который начинается с 6.00 и заканчивается около 22.00 (я – алчный), приходит престарелая леди и наводит порядок, начищает мебель и металлические детали до блеска. И делает так любимый мною щеточный массаж с синими ароматическими маслами.

Сделки веду быстро, четко и желательно без свидетелей. Один клиент – одна сделка. Допускается исключение: если вкладчик ребенок, разрешено присутствие старших, но не более одного.

Вы открываете сумку, кошелек, а я забираю вклад (слитки или россыпь) и переправляю на торги, биржу. Клиенту выдается чек, копия о приеме товара отправляется сразу же брокеру. Оригинал клиент волен забрать с собой либо просто выбросить.

И так двадцать лет, может, больше. Пока все не перевернул один человек. Мы уже закрывались, и я ждал леди. Хотелось расслабиться. В офис ввалился человек. Клиент? Я не успел поднять глаз, чтобы его рассмотреть, как он раскрыл кошелек – сверху, и масса непогашенных платежей вывалилась на меня и мой стол. Человек упал. Раздались звуки звонка. Мобильного. Со стонами и странным бульканьем в горле он снял трубку. Дрожащими пальцами включил громкую связь. Голос доносился из далекой неизвестности. Женский. Я смотрел, как человек плачет, и еле слышно шепчет, что он лежит в сортире, у толчка. Он пьян и не может встать. Некоторое время спустя пришли еще два человека, подняли его с трудом и утащили. Появилась моя престарелая леди. Но я ее уже не замечал, не чувствовал прикосновения ее рук. Я впал в ступор. Потом я спросил: «Почему офис назвали сортиром, а меня толчком?»

Она не ответила, выполнив свою работу, женщина удалилась. Спустя несколько дней туалет закрыли на ремонт: унитаз без видимых причин треснул. Его решили заменить на новый, более современный, молодой и амбициозный… Мир унитаза рухнул.

ЕЖ: Такое впечатление складывается, что все у нас в мире под праворуких заточено. Куда ни ткни, все неудобно делать левой рукой: и в машине, и в метро, и в другом общественном транспорте, и в магазине. Банкоматы – туда же. А здороваться как? Хотя, по большому счету, мишура все это. Постепенно привыкаешь. Типа, когда постоянно против шерстки, шерстка укладывается в обратную сторону и опять становится по шерстке.

Сегодня на работу решил пойти другой дорогой. Нормальные герои всегда идут в обход (в соглашениях). Результат – опоздал. И это тоже исключение из моих правил.

Свой имидж как таковой только недавно поменял на диаметрально противоположный… Да, Русалка, знаешь ведь о моей прошлой работе. Изменился. Знакомые не узнают. Отпущу еще бороду… «Буду-буду-Будулаем!»

АЛИСА: Еще рассказ.

* * *

Вы видите меня каждый день. Обычно я стою на тумбочке или на кронштейне на стене вишу. А я каждый день смотрю на вас. Даже когда я выключен, и вы думаете, что я сплю, не-е-ет, я не сплю, я жду, призывая вас мысленно, напоминая о себе, зову, когда вы скучаете, расстроены, не знаете, чем заняться, когда злы, угрюмы, когда взволнованы, когда предвкушаете, когда ждете продолжения. Я всегда рядом с вами.

Я – телевизор. Вы удивлены! Да, подслушать мысли телевизора, такого привычного и безопасного, такого знакомого и всегда узнаваемого, интересно. Что же думает тот, кому мы отдаем лучшие часы своей жизни?

Говорят, я создан для блага людей. Когда я сошел с конвейера, мне сказали, что я буду служить людям, показывать им передачи и фильмы, детям – мультики и сказки, чтобы и те, и другие учились думать, чувствовать, видеть, смотреть, анализировать, действовать, наконец, просто научились жить. А я – главный помощник людям в этом вопросе. Ух, как же я был горд собой! Да и побаивался, конечно, ведь такая ответственность – учить людей жить! А кто будет делать для людей все эти передачи, которые я буду показывать? «О-О-О! – ответили мне, – это будут лучшие люди планеты! Они полетят в небо, поднимутся в горы, спустятся в глубины океанов, чтобы снимать правильные передачи. Лучшие режиссеры и сценаристы будут снимать фильмы так, чтобы люди после просмотра задумывались о жизни и изменяли ее. Для детей будут делаться мультики такого высокого уровня, чтобы малыши с детских лет понимали все самые прекрасные человеческие ценности, учились правильно действовать в разных ситуациях, учились любить и прощать».

«Ты не волнуйся, – говорили мне, – все под контролем! Твоя задача – это показывать людям передачи, люди сами будут выбирать, что им нравится, а мы будем создавать то, что нравится людям». И я принялся показывать. И фильмы, и передачи, и мультфильмы, и сказки. Сначала я был чудом! Приходили люди, у которых не было меня и просили разрешить посмотреть меня. Удивлялись и восхищались мной! Потом они покупали меня себе и больше уже не приходили, а сидели у себя дома и смотрели меня сами.

Потом я стал замечать странные вещи. Хозяева, которым я служил, стали ссориться из-за меня. Каждый хотел, чтобы все смотрели ту передачу, которую хочет смотреть именно он. Я не знаю, как было, когда меня не было, но из разговоров, случившихся передо мной, я знаю, что раньше люди не сидели перед телевизором, а гуляли, занимались спортом, много читали, встречались с друзьями и родственниками и обсуждали разные вопросы. Да, еще ходили в театры, на концерты в красивых платьях, мехах, смокингах. И женщины пахли пудрой и духами и были сногсшибательны. А мужчины теряли голову (правда, не представляю, как они обходились без головы, да еще если женщина с ног сшибет), ходили в буфет пить коньяк и еще кричали «браво» танцовщицам. Ух! Вот это жизнь!