1842 гг., занялся пересмотром положений указа 1803 г. об обязательном выделении свободным хлебопашцам помещичьей земли в собственность. Однако согласованная с Николаем I попытка П. Д. Киселёва поставить процесс превращения крепостных в лично свободных наследственных арендаторов под контроль государства была подвергнута резкой критике в Комитете и успеха не имела.

В итоге появился Указ 2 апреля 1842 г. об обязанных крестьянах[103], носивший рекомендательный характер и совершенно не походивший на первоначально планировавшийся закон. В указе «тем из помещиков, которые сами того пожелают», предлагалось «заключать с крестьянами своими, по взаимному соглашению, договоры на таком основании, чтобы… помещики сохраняли принадлежащее им полное право вотчинной собственности на землю… а крестьяне получали от них участки земли в пользование за условленные повинности». Последние могли быть в форме «денежного оброка, произведений, обрабатывания помещичьей земли или другой работы».

Николай I рассматривал Указ об обязанных крестьянах как первый этап общего аграрного преобразования и многого ждал от его реализации. 30 марта 1842 г., собираясь в Государственный совет на заседание, посвященное указу, он сказал императрице: «Благослови меня, жена, я стою перед самым значительным актом своего царствования. Сейчас я предложу в Государственном совете план, представляющий собой первый шаг к освобождению крестьян»[104].

В то же время Николая преследовал страх, что попытки покончить с крепостным правом потрясут основы государства. «Нет сомнения, крепостное право в нынешнем его положении у нас есть зло для всех ощутительнейшее и очевидное, но прикасаться к нему теперь было бы делом еще более гибельным»[105], – сказал он на заседании этого самого Государственного совета. Тем не менее наработки многочисленных комиссий были востребованы при подготовке отмены крепостного права его сыном Александром II в 1861 г.

Более подробный рассказ о попытках решить крестьянскую проблему при Николае I будет дан в § 15, посвященном жизни и деятельности П. Д. Киселёва.

5

Свод законов Российской империи

Второй застарелой проблемой Российской империи была разруха в законодательстве. Николай Павлович взялся за ее разрешение с не меньшей энергией, чем за крестьянский вопрос в самом начале своего пятилетнего реформаторского периода.

Как ни парадоксально, базовым законом до первой трети XIX в. оставалось Соборное уложение царя Алексея Михайловича 1649 г. Этот сводный акт был добротно подготовлен и принят на Земском соборе. Охват регулирования отношений для середины XVII в. был достаточно широк. Последующее бесчисленное множество актов, в том числе Петра I и Екатерины II, решали проблемы на злобу дня и, за редким исключением, не имели универсального характера. Их доступность и даже хранение представляли собой отдельную проблему.

Такая запущенность подвигла императора поручить Сперанскому кардинальным образом изменить законодательство Российской империи.

Прошло всего чуть больше месяца после попытки дворцового переворота, еще не был завершен суд над декабристами, а император 31 января 1826 г. учреждает в своей канцелярии Второе отделение (законов), которому поручаются работы по подготовке полного собрания законов и созданию Свода законов Российской империи. Отделение возглавил М. А. Балугьянский[106].

Сперанскому как члену Госсовета по департаменту законов было поручено курировать Второе отделение. Причем он не просто присматривал, а реально подбирал кадры, ставил задачи сотрудникам, требовал их выполнения, подавая пример в работе.

В исторической и правовой литературе до сих пор можно встретить суждения о том, что Сперанский шел по законотворческому пути Наполеона и брал «все, что ни попадя» у французов. Однако это не так. Задание было составлено в 1826 г., скорее, по заветам Карамзина: «Последовать не Кодексу Наполеонову, не Фридрихову, а Юстинианову и царя Алексея Михайловича».

Отказавшись от идеи подготовки отдельных кодифицированных законодательных актов, Николай «остановился на Своде существующих законов с исключением всего недействующего, но без всяких изменений в их существе»[107]. Исходя из указания императора Второе отделение начало работу над систематизацией законодательства, которую предполагали осуществить все императоры начиная с Петра I, – казалось, ее можно начать, но закончить невозможно.

Работы по составлению Полного собрания и Свода законов Российской империи и выдающуюся роль М. М. Сперанского в этом трудоемком процессе мы описали в отдельной книге[108]. О роли некоторых учеников и сотрудников Михаила Михайловича в этом великом деле мы расскажем в этой главе (§§ 12–14).

Методика Сперанского касалась всех и каждого участника процесса. Михаил Михайлович хорошо помнил предыдущий неудачный опыт кодификации (1809–1812), поэтому подробно расписал, что, как, когда и кому делать.

Участник подготовки Свода законов и Полного собрания законов М. А. Корф работал во Втором отделении Собственной Его Императорского Величества канцелярии с 1826 по 1831 гг. Он писал: «Новый Сперанский, Сперанский 1826 года, поставил себе задачею уже не ломку всего прежнего и действующего, а живое, разумное его воспроизведение, и от теории, от чисто книжного он перешел в здравую и более практическую область исторической школы. Отсюда родились два великих отечественных памятника: 1) “Полное собрание законов”, начатое с Уложения царя Алексея Михайловича как древнейшего из числа наших постановлений, еще сохраняющих свою силу, и доведенное первоначально до вступления на престол Императора Николая, и 2) систематический “Свод”, извлеченный в форме уложений, уставов и пр. из тех же постановлений»[109].

Сперанский показывал личный пример в законотворческой работе, а также во всевозможных поощрениях для своего небольшого творческого коллектива, состоявшего в основном из молодых людей, окончивших курс наук в Царскосельском лицее и университетах. Участник этой работы Калачёв указывал на то, что Сперанский для каждого сотрудника составлял предварительные обозрения, которые «впоследствии, по мере дальнейшей разработки источников в разных частях законов, менялись»[110].

Корф пишет о том, что «при Втором отделении была учреждена огромная типография, и пока одни из чиновников сносили отовсюду и потом проверяли, и отдавали в печать материалы, долженствовавшие войти в Полное собрание законов, другие готовили нужные из них извлечения для Свода, располагая предметы в порядке, указанном программами. Совокупность всех этих отдельных деятельностей можно было сравнить с благоустроенною фабрикою, где каждая часть в постоянном движении, а движение каждой согласовано с общим… По мере того как поспевала какая-нибудь часть, имевшая значение некоторого целого, Сперанский представлял ее Государю, и, когда оба были в Петербурге, не проходило пяти-шести дней, чтобы они не работали вместе, часто по целым часам… Первое Полное собрание законов, 45 огромных томов, в 48 частях, в 4 д. л., в два столбца, начатое печатанием 1 мая 1828 года, было окончено к 17 апреля 1830-го, а Свод в 15 томах, содержавших в себе более 42 000 статей, по обревизовании его учрежденными в министерствах особыми комитетами и одним главным, под председательством управлявшего в то время Министерством юстиции князя Алексея Алексеевича Долгорукова, поступил в типографию в начале 1832 года и был отпечатан к его исходу»[111].

19 января 1833 г. на заседании Государственного