— Возьмите ее в руки и притворитесь, что это оружие.

— Что, простите?

— Скажите, что держите в руках пистолет вашего мужа и что вы ничего не боитесь. Громко.

Вдохнув поглубже, Одиль неуверенно проблеяла:

— Нет, господин комиссар, я не боюсь, у меня есть пистолет моего мужа.

Она вздохнула, с трудом сдержавшись, чтобы не описаться от страха: это прозвучало так робко, что незнакомка ни за что ей не поверит.

Голос в телефонной трубке спросил:

— Ну что, какова реакция?

— Никакой.

— Очень хорошо. Она напугана. Она не двинется с места, пока не приедут наши.

Через несколько секунд Одиль уже говорила с полицейскими по домофону. Она открыла входную дверь и стала ждать, пока лифт довезет их до десятого этажа. Наконец лифт остановился и оттуда вывалились три добрых молодца.

— Вон там, — указала она, — в платяном шкафу.

Одиль задрожала, когда они, с оружием наизготовку, направились в конец коридора. Чтобы избежать зрелища, которого ее нервы явно бы не выдержали, она укрылась в гостиной, куда смутно доносились угрозы и предупреждения.

Она привычным жестом достала сигарету и подошла к окну. Хотя было только начало июля, газоны уже пожелтели, а с деревьев начали падать порыжевшие листья. Летняя жара накатила на площадь Трокадеро. Жара охватила всю Францию. Каждый день она упражнялась в своем смертельном искусстве; каждый день в новостях передавали о новых жертвах: бомжей находили на раскаленном асфальте, старики мерли как мухи в домах престарелых, младенцы погибали от обезвоживания. Погибших животных, цветов, овощей, деревьев было не счесть… Кстати, вон там, на газоне в скверике, кажется, лежит мертвый дрозд. Неподвижный, словно нарисованный пером, со странно заломленными лапками. А жаль, дрозды так красиво свистят…

Подумав обо всем этом, она, вспомнив о предосторожности, налила воды в высокий стакан и выпила. Конечно, эгоистично с ее стороны думать о себе, когда вокруг гибнет столько людей, но разве можно поступить иначе?

— Мадам, прошу прощения… Мадам!

Полицейские, столпившись у порога гостиной, уже несколько минут пытались отвлечь ее от размышлений о бедственных последствиях летнего зноя. Обернувшись, она поинтересовалась:

— Ну, так кто это был?

— Там никого нет, мадам.

— Как это никого?

— Смотрите сами.

Она последовала за ними. Шкаф был набит одеждой и коробками с обувью, но незваной гостьи там не оказалось.

— Так где же она?

— Если хотите, мы поищем ее вместе с вами.

— Разумеется.

Полицейские прочесали все сто двадцать квадратных метров ее квартиры: женщины нигде не было.

— Ну в конце концов, согласитесь, все это странно, — заявила Одиль, зажигая сигарету. — Эта женщина прошла по коридору, наткнувшись на меня, испугалась и убежала куда-то в дальние комнаты. Как она могла выйти?

— А черный ход?

— Дверь всегда закрыта на ключ.

— Пойдемте посмотрим.

Они проследовали на кухню и убедились, что дверь, выходящая на черную лестницу, закрыта.

— Вот видите, — заключила Одиль, — она не могла выйти через черный ход.

— Могла, если у нее были ключи. Иначе как бы она сюда попала?

Одиль пошатнулась. Полицейские, поддержав ее за локти, помогли ей сесть. Она начала осознавать, что они правы: женщина, проникшая в ее квартиру, должна была иметь дубликат ключей, чтобы входить и выходить, когда ей вздумается.

— Какой ужас…

— Вы можете описать эту женщину?

— Старуха.

— Кто, простите?

— Ну да, пожилая женщина. С седыми волосами.

— Как она была одета?

— Не помню. Совершенно обыденно.

— Она была в платье или в брюках?

— Кажется, в платье.

— Это совершенно непохоже на обычных воров и взломщиков. Вы уверены, что это не одна из ваших знакомых, может, вы ее просто не узнали?

Одиль взглянула на них с пренебрежением.

— Я отлично понимаю ваше замечание, это логично при вашей профессии, но заметьте, что в свои тридцать пять лет я далека от преклонного возраста и не страдаю слабоумием. Дипломов об образовании у меня явно побольше, чем у вас, я независимый журналист, специалист по ближневосточной политике, я говорю на шести языках и, несмотря на жару, нахожусь в отличной форме. Будьте добры, поверьте, я не имею обыкновения забывать, кому доверила ключи от своей квартиры.

— Извините нас, мадам, мы должны принимать во внимание все гипотезы. Иногда мы имеем дело с людьми незащищенными, которые…

— Разумеется, я утратила хладнокровие…

— Вы живете одна?

— Нет, я замужем.

— Где находится ваш муж?

Она с удивлением взглянула на полицейского: она вдруг осознала, что этого простого вопроса — «где ваш муж?» — ей не задавали уже давно.

Она улыбнулась:

— В поездке по Ближнему Востоку. Он готовит репортаж.

Полицейские в изумлении выпучили глаза, видимо из уважения к профессии ее мужа. Старший по званию тем не менее продолжил расспросы:

— А может, как раз ваш муж одолжил ключи кому-нибудь, кто…

— Что вы себе вообразили? Он бы меня предупредил.

— Не знаю.

— Да, он бы меня предупредил.

— Не могли бы вы ему позвонить, чтобы удостовериться в этом?

Одиль покачала головой.

— Он не любит, когда ему звонят на другой конец света. Тем более из-за истории с ключами. Это просто смешно.

— С вами раньше такого не происходило?

— Вы имеете в виду появление старухи? Да. Я ее вижу, по крайней мере, в третий раз.

— Уточните, пожалуйста.

— В прошлый раз я подумала, что мне просто померещилось, что это невозможно. Именно то, что сейчас предположили вы. Но теперь я точно знаю, что это не сон: она меня так напугала. Заметьте, я ее тоже!

— В таком случае могу дать вам лишь один совет, мадам Версини: смените замок. Тогда вы сможете спать спокойно. Позже, когда вернется ваш муж, вторжение объяснится. Но до тех пор это позволит вам спать спокойно.

Одиль согласилась, взяла новую пачку сигарет, включила любимый телеканал, по которому беспрерывно шли новости, и принялась распутывать эту головоломку и так и эдак.

Через час, поняв, что все ее предположения ни к чему не ведут, она взяла телефонную трубку и договорилась, чтобы на следующий день в квартире сменили замок.