– Значит, записывайте команду – я, Паша.

– Сами записывайтесь, соревнования открытые, – отмахнулся он. – Нас будут представлять лучшие.

– Именем директора!

– Нет, этот приказ еще старый директор подписал. Здесь нет твоей власти. И вообще, ты не директор, так что вот, подпиши. – Он с деланой невозмутимостью достал листочек с заявлением об увольнении и ручку. – Формальности, – махнул рукой.

– Нет, не хочу, – отодвинул я листок.

– Пожалуйста, – отчего-то засмущался Руслан и придвинул лист снова.

– Но я ведь не директор? – Бумага вновь скользнула к нему.

– Разумеется. Но дело в том, что тебя случайно назначил его сиятельство и… – отвел взгляд Руслан. – В общем, князь не любит отказываться от своих слов. Поэтому очень тебя прошу – подпиши, – просительно завершил он.

– Да я и директором себя неплохо ощущаю, – сложил я руки на животе.

– А я тебя прикрою от князя с этими соревнованиями!

– Скажете, что само так получилось? – грустно улыбнулся я. – Нет.

– Я могу тебя и уволить, – добавил он строгих нот в голос.

– Так почему не уволили? – развел я руками.

– Ладно, – проскрипел Руслан сквозь зубы. – Я не могу тебя уволить, потому что тебя назначил князь. Поэтому, пожалуйста, подпиши.

– Но я войду в отряд от нашей школы вместе с Пашкой?

– Нет.

– Тогда предложите мне что-нибудь взамен, – предложил щедро, взял ручку и изобразил подпись над листком.

– Я постараюсь помочь тебе пройти отбор. Обучая! – добавил Руслан.

– Так, а еще? – поднес я ручку к листу, обозначив первую линию.

– Одноклассницу в соседки, – совсем обескураженно развел Руслан руками.

– Хм. – Это ж в два раза больше запятых! Я на минуту задумался, прикидывая, как посадить вторую – слева от себя или обеих вместе. – Ладно.

– Точно? – воодушевился он.

– Светлану.

Удивительной красоты девушка, встретилась мне в первый день, еще на летних каникулах, когда я только думал идти сюда учиться. Больше я ее не видел – ни на следующий день, ни после первого сентября. И это действительно печалило – даже сильнее, чем разлука с Лайкой и котом Машком.

– Что? – недоуменно поднял взгляд Руслан.

– Светлана еще работает на вас?

– Да, – осторожно качнул он головой. – Только она уехала на следующий же день после знакомства с тобой, откомандировалась в дальний филиал.

– Вот.

– Но ей двадцать два, она вряд ли будет рада вернуться в восьмой класс…

– Так я подписываю или нет?

– Мм, – после некоторой паузы вымолвил Руслан. – Ты ведь понимаешь, что это должно быть и ее решение тоже?

– А вот, кстати, какая зарплата у директора?

– Но думаю, я смогу ее убедить, – вымученно улыбнулся он.

Лихой вензель украсил документ, после чего бумага была мигом притянута на другой край стола, будто бы я мог передумать.

– И еще мне нужна парта на три человека, – остановившись на пороге, спохватился я.

– Да, конечно, – не расслышав, автоматически произнес Руслан, с удивлением разглядывая подпись, очень похожую на слово «Император».

Люди дела бережно относятся ко времени, окружают себя циферблатами и часовыми стрелками, опекой секретарей и звуками электронных уведомлений. К бережливости с опытом примешивается изрядная доля суеверия – даже самый пунктуальный управленец отчетливо понимает, что все равно наступит момент, когда течение реальности взбрыкнет и проглотит половину часа, заставив черкать записи в ежедневнике и перекраивать планы. Сколько ни гипнотизируй секундную стрелку взглядом, день будет идти так, как ему удобно – такие одинаковые секунды могут пролетать под ритм заполошного сердцебиения опаздывающего человека, а могут растягиваться нервными минутами ожидания.

Время для князя Шуйского летело соразмерно оборотам колес его лимузина, под завывание сирен раскручивало длинную стрелку до ста двадцати километров в час, игнорируя красный цвет светофоров. Благо улицы в рабочее время были пустынны, и две автомашины, схожие как две капли воды, неслись к аэропорту без единой остановки, заставляя редких прохожих с любопытством провожать себя взглядами. У невольных зрителей имелось на это время – коварно-текучие мгновения отпусков, легкомысленные дни школьников и студентов, застывшие сутки пенсионеров.

У князя же оставалось только то, что получается, если разделить расстояние на среднюю скорость движения, да и не в секундах это лучше мерить, а в делах, которые можно попытаться решить. Например, выработать позицию по совершенно неожиданному вопросу, из-за которого его и пригласили в столицу. Видимо, время очень благоволило другим князьям, раз они за половину дня успели обсудить нелепый вызов-приглашение на детские соревнования, выработать общую позицию, собраться вместе и вызвать устроителя на дружескую встречу. Неприятная оперативность, неприятное единодушие и неприятная ситуация в целом. Кстати, о ней.

– Руслан, возьми бумаги, – с солидной неспешностью произнес князь, передавая из стопки бумаг, размещенных на коленках симпатичной секретарши, красную папку.

Салон лимузина не отличался особым простором – пространство для пассажиров ограничивалось широким диваном, на котором удобно разместилось трое: сам князь в центре, его секретарь по левую руку и племянник, сын младшего брата, немного скованно примостившийся у двери справа. Все остальное пространство съедали толстые стены изолированной капсулы, которая была предназначена для того, чтобы выдержать залп солидного калибра. Где-то там, за стенами, разместились оборудование для фильтрования воздуха, оружейные системы, аппаратура связи и ее глушения и еще много всего интересного (и довольно габаритного), без чего крайне неосмотрительно посещать Москву. За это и любят лимузины – не за роскошь, а за возможность впихнуть внутрь побольше всякого и не выглядеть при этом танком.

– Отправишься к Самойловым.

– Я как раз хотел поговорить, – чуть воспрянул Руслан, принял папку из княжеских рук и, не глядя, положил ее возле двери.

– Первый лист выучи, – проигнорировал предложение князь, отвернувшись в другую сторону. – Там очень красивый и убедительный текст, изложишь его Мише Самойлову наедине.

– Но…

– От себя ничего не добавляй, слова подобраны очень удачно.

– Ваше сиятельство…

– Думаю, Миша будет счастлив, что отделался так легко.

– Ваше сиятельство!

– Жизнь детей ценнее денег и свободы.

– Дядь Жень…

– Что? – повернулся к нему князь, сохраняя равнодушие на лице.