– Нормально. Теперь нам и рыпаться не надо.

– Смотри, парень вылез…

– Голубятник, наверно.

– Что, там голуби у него?

– Голуби.

– Вы видите?

– А вон полетели. Много…

– Ага…

– Я так тоже когда-то умел свистеть.

– А почему они не улетают? Никогда не понимал.

– Приручены.

– Так вот кругами летают и летают…

– Я б улетел, мам, сразу.

– Куда б ты улетел?

– Куда-нибудь.

– Куда?

– В лес или еще куда-то… В Горький, к дяде Пете…

– До дяди Пети ты бы не долетел. Устал бы и обессилел.

– Ну, в лес улетел бы.

– А питался бы чем?

– Чем-нибудь.

– Вот именно! Чем-нибудь. А тут у него в кормушке и пшено, и водичка. Поклевал и полетал. Снова поклевал и снова полетал…

– Скушно…

– А голодным в лесу сидеть не скушно?

– Не знаю…

– Говорят, эти голубятни щас особенно не разрешают строить.

– Почему?

– Разносят заразу всякую. Голубями спекулируют.

– А что, они стоят прилично?

– Иногда. От породы зависит.

– Двигайся ближе.

– А интересно, в столовой много народу?

– Не думаю. Только что открылась.

– Там жрать-то нечего, наверно…

– Ну, чего-нибудь есть.

– Посмотрим.

– Сейчас вот так лучше.

– Ага…

– Господи, успеть бы до двенадцати…

– Успеем, успеем.

– Успеем, конечно.

– Успеем, это точно…

– До одиннадцати успеем.

– До одиннадцати вряд ли, а до двенадцати успеем.

– Еще часа полтора, и все.

– Успеем, куда они денутся…

– Сейчас лавочками – раз, два и там.

– Лавочками хорошо двигаться – редко, но метко.

– Какое там – редко. Вон как часто пошло.

– Лишь бы эти опять не подъехали.

– Сегодня не подъедут, я узнавал.

– Точно?

– Точно.

– Хорошо бы.

– Да уж…

– Ууаааххха… разморило на солнышке…

– Скоро в тень переходить.

– Ага. Там тенечек.

– Тут тоже не особенно жарко…

– Володя, не сиди на земле!

– Я не сижу, я на корточках.

– И на корточках не надо.

– И площадка огорожена.

– Культурный дворик.

– Ага.

– А то у нас выйти некуда.

– Точно. Или асфальт везде, или машины стоят.

– Выйти туда, что ли…

– Да зачем, зайди за забор да отлей…

– И то верно.

– Он тоже стоять не будет?

– Нет, он щас придет.

– Говорят, у них подкладка хорошая.

– Стеганая?

– И мягкая такая, шелковая.

– Это хорошо. А то есть совсем без подкладки – один форс. А с подкладкой теплей.

– Теплей, конечно.

– Да и без подкладки они теплые тоже.

– Вообще-то бывают ничего и без подкладки.

– Но все равно с подкладкой лучше.

– Лучше. С подкладкой получше…

– А она отстегивается?

– Вот это не знаю.

– Должна бы.

– Наверно, отстегивается.

– А может, и нет.

– Если югославские, то должна.

– Должна?

– Ага.

– Тогда совсем хорошо.

– Вон, они двигаются уже.

– Ладушки. Встаем, дядь Сереж…

– Погоди, погоди, дай людям встать.

– Двигаемся?

– Двигаемся.

– Оп-ля…

– Володя, иди место занимай.

– Таких дворов щас не делают.

– Так это ж довоенные дома…

– Тогда строили хорошо.

– Хорошо, конечно. Вон кирпичи какие…

– А щас нашлепают плит этих, а толку никакого.

– Правда, строят быстро.

– Быстро, да плохо.

– Да, плоховато.

– Ну что, нам до столовой одна лавочка осталась?

– Ага.

– А она с улицы, да?

– Да.

– А балкончики ничего.

– Хорошие балконы. Широкие.

– И потолки, наверно, большие, высокие.

– Да. Тогда на потолках не экономили.

– Точно. А щас на всем экономят.

– Ага.

– Тогда, я помню, как первое апреля – удешевления, понижения, понимаешь, цен.

– А щас наоборот – дороже и дороже.

– Да. А все Сталина ругали.

– А у нас только могут – ругать.

– А он войну выиграл, страну укрепил. И дешевле все было. Мясо дешевле. Водка три рубля. Даже меньше.

– И порядок был.

– Конечно, был. На двадцать минут опоздаешь – судят.

– Кажется, на пятнадцать.

– На двадцать. Моя жена покойная однажды через Урал бежала, по льдинам, чтоб на завод успеть. Автобус сломался, она побежала. Вот! А кто теперешний побежит?

– Да, смешно сказать.

– Вон мастер знакомый говорил, я, говорит, захожу в раздевалку, а там в домино вся бригада зашибает. Я им – а ну идите работать! А они – матюгом.

– Работнички. Только пьянствовать и умеют.

– А вот посадили бы всю бригаду, и другие почесались бы.

– Почесались бы, а как же.

– А то – пьянствуют да прогуливают.

– И воруют. Все продавцы воруют.

– Еще как! У них все есть, все! А на прилавках – пусто.

– Конечно, у них клиентура своя. Ты мне, я тебе.

– А нам – фигу с маслом.

– Я однажды пошел жаловаться на продавщицу, нахамила мне, зашел к директору, а там своя очередь – колбасу копченую берут!