повешусь. Достает приготовленную заранее веревку, набрасывает на заранее приготовленный крюк, встает на табуретку… вот такая семейка! Понятно, что «дети» немеют, а вот внук – так тот вообще превращается в соляной столб. Родители довольно долго усваивали, что ругаться надо так, чтобы не привлекать общественного внимания (бабушка еще пару раз прибегала к своей угрозе), а вот внук сразу же впитал намертво: «повышать голос нельзя – бабушка повесится».

Или другой пример: начальник, курирующий объекты строительства, не может повышать голос на подчиненных. Когда я это услышал, то подумал, что пациент рассказывает анекдот. Оказалось, он не шутил. Тогда я велел кричать в подушку. Что болит, спрашиваю, отвечает: голова и плечи. По обнажившемуся симптому соскальзываем в травматическое воспоминание. Семейное застолье, младший брат подавился рыбьей костью, которая воткнулась ему прямо в небо. Кричать не может, потому что боль усиливается. Все в смятении, все говорят одновременно. Ситуацию берет в свои руки мама. Ее крик разрезает шум как молния ночное небо. Возникает тишина. Звучит только мамин голос, который уточняет у сына, где что болит, просит его прилечь и перевернуться на живот. Боль спадает, потому что кость ломается, а потом и вовсе исчезает. Беда, кажется, миновала. Семейная пирушка возвращается в прежнее русло, но в голове старшего брата продолжает звучать команда мамы, чтобы все замолчали. И это впечатление он пронес через всю жизнь, не умея справиться с ним, когда надо привести в чувство прораба или мастера.

Конечно, в обоих случаях мы вернули младенческую возможность орать, поэтому музыкант стал петь, а строитель – громко разговаривать с коллегами. И все же проблема распространенная. Всем, кто замечает за собой неумение повысить голос (проверяется просто – найдите укромный уголок и заорите что есть сил), надо обратиться к специалисту. Иначе груз будет копиться, пока не достигнет критической массы, за которой все прогнозы становятся бессильны.

«НЕ ВЕРЬ ГЛАЗАМ СВОИМ»

«Чайка Джонатан Ливингстон»

«ВЕСЬ МИР – ТЕАТР, А ЛЮДИ В НЕМ – АКТЕРЫ»

Вильям Наш Шекспир

В гипнозе самым острым является вопрос правды. Ведь все эти путешествия в прошлые жизни, воспоминания плода в чреве матери или детали событий, неожиданно всплывающие, когда гипнотизер заставляет взглянуть на интересующие события глазами другого человека. Правда ли все это? А я поставил бы вопрос по-другому: «Если это не правда, то что это? Что такое неправда?»

Неправда – это ложь? Но в гипнозе человек искренен, хотя наука считает, что эта искренность носит характер метафорического выражения той действительности, которую разум по каким-то причинам (обычно гуманным) скрыл. Гипноз – это как раз состояние угнетенного разума. Чтобы он, лукавый, не мешал. Остается только наше ядро – чистый ребенок с незапятнанной душой.

Что же такое «неправда»? Ответ я получил, еще когда учился в Новосибирской школе журналистики. Нам там объясняли, что правда – явление многомерное. Например, если взять монету и посмотреть на нее сбоку, то глаз увидит ребро монеты, которое предстает в виде короткой линии. И это абсолютная правда. Но если взглянуть на аверс или реверс монеты, то перед нами будет окружность, ничем не напоминающая короткую линию. И это тоже правда, хотя мы говорим об одном и том же предмете. Сторонники «линии» будут с пеной у рта спорить со сторонниками «окружности». Потому что «правд» на самом деле много.

С одной стороны, человек, укравший колбасу в магазине, – вор, а с другой – это человек, спасающийся от голодной смерти. То есть «неправда» – это другая сторона «правды». Или, проще говоря, другая точка зрения (если мы говорим не об осознанной лжи с целью введения в заблуждение). А сколько может быть точек зрения на явление или предмет? Ответ ужасен: сколько же, сколько точек в окружности, помноженной на площадь поверхности шара. Иными словами, бесконечное множество. Таким образом, любое наблюдаемое нами явление, любой факт – это не больше чем оптика нашего подхода, поэтому необходим взгляд под другим углом, чтобы представить наблюдаемое событие/явление в изометрии. И, как правило, открывающаяся картина имеет мало общего с первоначальным представлением…

Так нас учили в Новосибирской школе журналистики. Я использую эту теорию в работе, когда предлагаю пациенту, даже не погруженному в гипноз, представить себя в тех самых критических обстоятельствах, которые вызвали расстройство, чтобы сообщать мне о своих мыслях и действиях. Потом я заставляю его войти в роль другого участника этого события и сделать то же самое. Потом – третьего, четвертого… Во всех случаях мой подопечный, войдя в образ, действует с учетом имеющихся у него представлений о каждом персонаже, что невольно придает его жестам и поступкам определенный колорит. Так, постепенно формируется вся мизансцена травматического события. Она раскрывает истинные мотивы действующих лиц, позволяя понять смысл произошедшего. Таким образом, пациент избавляется от однобокого (читай – патологического) видения ситуации, ставшего причиной его нервного расстройства.

Скажу больше. До «генерального прогона» мы репетируем каждую роль, каждую сцену. Сначала получается не очень, но постепенно мой подопечный находит элементы и связки, входит в вкус, и персонажи как бы обретают цвет и плоть. Оживают. Доказательством верности такого способа выявления «правды» является результат. Ведь если пациент избавляется от недуга, причем навсегда, значит, «ключ вошел в замочек» – созданные его воображением образы соответствовали действительности.

Глава 4

Гипноз. Инструменты терапии

О сущности гипноза

Процесс гипнотизации основан на диссоциативном распаде позиции пациента. Так, мать может гипнотизировать своего ребенка, обращаясь к его разболевшемуся животу как к самостоятельной сущности. Она поглаживает его, уговаривая не болеть. Она дает ему задание вылечиться, пока дитя спит, потому что завтра в школу. Боль проходит, и малыш засыпает. Точно так же гипнотизер обращается к телу реципиента: «Рука отяжелела», «Веки не поднимаются», «Голоса нет» и т. д.

Природа повиновения в гипнозе в корне отличается от социального повиновения. Ведь подчиненный слушается своего начальника (младший – старшего) в результате выбора оптимального варианта отношений, а загипнотизированный человек действует при попустительстве разума рефлекторно. Примерно так же вы отдергиваете руку от пламени. Или чихаете. Не раздумывая. На этом уровне вы удовлетворяете телесные потребности: дышите, едите, пьете, уклоняетесь от удара, удерживаете равновесие. Отсюда и характерный автоматизм загипнотизированного человека.

Женщина на приеме у психотерапевта, когда рассказывает о пережитом изнасиловании, невольно возвращается в травматическое воспоминание. Какая-то ее часть все время там, и психотерапевт, видя это, стремится сделать так, чтобы пациентка полностью вошла в эту психотравму. Потому что тогда на первый план выйдет животное, которое живет в каждом