Российское МИД, конечно, поспешил воспользоваться этой единодушной поддержкой. Опубликованное министерством заявление показывало ясное понимание происходящего. "Трагедия с захватом заложников в Москве, — говорилось в заявлении, — показала, что мировое сообщество сталкивается не с разрозненными акциями, а с умело скоординированной масштабной агрессией ударных сил международного терроризма"[150]. Конечно, ни в МИДе, ни даже в Кремле еще не знали, насколько хорошо спланирована эта агрессия, однако действия, которых следовало добиваться от западных стран, были вполне ясными.

В течение всего чеченского кризиса большинство европейских стран поддерживало чеченских террористов. Их считали борцами за независимость против российского монстра; в общественном сознании европейцев наша страна почему-то вызывала гораздо большее отторжение, чем у тех же американцев. Американцы, правда, тоже поддерживали чеченских террористов, однако внимания к этому факту обычно старались не привлекать. Европейцы же поддерживали бандитов открыто и демонстративно — в большинстве случаев через всевозможные негосударственные структуры, чтобы не вызвать слишком уж бурной реакции российской дипломатии.

И теперь задачей МИДа России было добиться прекращения этой поддержки. "Массовый захват заложников в Москве, включая женщин и детей, должен стать моментом истины для тех, кто еще делит в Чечне террористов на "плохих" и "хороших", — говорилось в заявлении МИДа. — Он призван послужить категорическим императивом для всех государств, с территории которых экстремистскими силами оказывается финансовая, материальная и информационная поддержка террористам в Чечне, предпринять должные меры для пресечения подобной противоправной деятельности"[151].

Частично эта цель была достигнута. На следующий день Совет Безопасности ООН единогласно принял резолюцию с осуждением варварского теракта в Москве и призвал все государства в соответствии с их обязательствами по резолюции СБ 1373 сотрудничать с российскими властями в их усилиях по нахождению и привлечению к ответственности исполнителей, организаторов и спонсоров теракта[152]. Для российской дипломатии это было значительным достижением.

Однако дело обстояло вовсе не так просто. Поддержку нашей стране выразили представители власти; западные СМИ и общественное мнение оказались гораздо более лояльными к террористам.

В первое же утро после теракта французская Le Monde опубликовала статью следующего содержания: "Более трех лет российские военные убивают, грабят и насилуют в условиях полной безнаказанности. Все это время бойцы движения за независимость Чечни, несмотря ни на что, сопротивлялись искушению терроризмом. С самого возвращения российских войск в Чечню 1 октября 1999 года европейские правительства дожидались, пока чеченцы не попытаются повторить свою операцию в Буденновске… вынудившую Кремль начать переговоры с чеченцами"[153].

Немецкие новостные каналы показывали кадры с разбомбленным Грозным, трупами, рыдающими чеченками. На этот видеоряд накладывались мнения "экспертов": "40 бойцов захватили в плен 700 заложников. Это говорит о готовности чеченцев умереть за свою родину и свою веру"… "Заложники звонят знакомым и говорят, что с ними все в порядке, обращение хорошее". Утверждалось даже, что люди, вырвавшиеся оттуда, пожелали только сказать: "Они не террористы, они борются за свою родину"[154].

Британское информационное агентство Reuters поведало своей аудитории, что причиной случившегося в Москве стало военное смещение в 1999 году российскими властями законного правительства Чечни, возглавляемого Масхадовым.

Террористов именовали и "борцами за независимость", и "партизанами", и "повстанцами", и даже "вооруженными диссидентами". Стилистика заявлений, равно как и личности "экспертов", говорила о том, что на стороне террористов в информационной войне против России участвуют те же люди, что некогда вели информационную войну против СССР. Хотя холодная война и окончилась, они не переставали бороться против российской "империи зла" даже без государственной поддержки. Фактически Европа так и не нашла в себе мужества после полувека антирусской пропаганды времен холодной войны взглянуть на нашу страну по-новому.

Именно на это и был расчет террористов. Сайты террористов активно обрабатывали европейцев. "Кавказ-центр" сообщал о том, что в Нью-Йорке "группа русских, чеченских и дагестанских студентов, обучающихся в различных вузах США, собираются провести акцию в поддержку чеченских моджахедов перед зданием ООН"[155]. Сайт "Чечен-пресс" опубликовал "письмо дочери одной из заложниц": "Мама! Я тебя очень люблю! Очень скучаю по тебе!.. Кто там за все отвечает, пожалуйста, я Вас просто умоляю, отпустите их…"[156]Конечно, грубоватая работа, но действенная: мы понимаем трагедию заложников, но просто вынуждены поступить именно так. На ряде российских и иностранных сайтов, форумах и в чатах распространялись заявления террористов. Уже после завершения событий один из занимавшихся этим пособников террористов был задержан в Нижнем Новгороде[157].

И еще до теракта на сайте "Чечен-пресс" было опубликовано заявление номинального лидера террористов Аслана Масхадова: "Практически все, кто с оружием в руках, находятся под моим контролем… Я готов нести ответ за каждого из них… Я веду работу не только по консолидации военных сил… а всех чеченцев, где бы они ни находились. Ответственно заявляю, что никто с территории Чечни никакие теракты не планировал и не осуществлял"[158]. Заявление должно было подчеркнуть возможность и даже необходимость переговоров с Масхадовым, якобы представляющим чеченский народ; рассчитано оно, конечно, было преимущественно на иностранцев. Еще за несколько месяцев до захвата театрального центра многие наблюдатели отметили странное явление: лидеры террористов в Чечне вдруг стали усиленно демонстрировать свою готовность к мирному урегулированию конфликта[159]. Эта типичная пиар-акция, рассчитанная преимущественно на иностранного потребителя, вызывала у наблюдателей некоторое удивление — с чего бы вдруг? Теперь же ее смысл становился абсолютно ясен. Это была политическая подготовка "уникальной операции". Однако главный калибр террористической пропаганды так и не выстрелил.

Захват заложников, как мы помним, намечался на 7 ноября; в преддверии его 24 октября в Гааге должна была состояться презентация газеты The Chechen Times. Российская сторона охарактеризовала цели издания как пропаганду идей сепаратистов, в основе которых лежит насилие. "И неспециалисту ясно, — писала официальная "Российская газета", — что это печатное издание призвано служить легальным центром для координации усилий чеченских сепаратистов, удобным каналом для связи и руководства теми, кто при потворстве властей оседает в ряде европейских стран"[160]. На самом деле задачи издания были более конкретными и масштабными: газета должна была подготовить европейское общественное мнение к "правильному" восприятию теракта, о чем ясно свидетельствовало ее содержание.

The Chechen Times была напечатана в английском и русском вариантах. Содержание их несколько отличалось; поскольку русский вариант издания предназначался для пусть симпатизирующих террористам, но все-таки россиян, некоторые особо резкие пассажи, наличествовавшие в английском варианте, были изъяты. Например, на первой полосе русского издания говорилось о том, что целью французского правозащитника Андрэ Глюксманна, активно выступающего против контртеррористической операции в Чечне, было "начать войну с войной…". В английском варианте имелось существенное дополнение: "со зверской войной