Она замотала головой, не хотела больше разговаривать: у нее было горе, и она хотела, чтобы Носиков ее утешил.

Носиков стал утешать, и сам понемногу утешался. Утешал, утешался, а утром Лариса ушла, оставив адрес непростого Никанора Петровича.

Фамилия Никанора Петровича была Клепиков.

Лучше бы он был Петром или Сидором, подумал Носиков.

Для поддержания беседы люди могут пить различные напитки – вино, водку, пиво. Из безалкогольных – чай или кофе.

Трое сидели и пили вино из широких бокалов: Носиков, человек по фамилии Сегё (Георгий) и Жуков.

Носиков никак не решался сказать Георгию, что его фамилия лежит в списке имен тайных зулусских вождей (правильней было бы сказать «тайных имен зулусских вождей» – и истинным, незашифрованным его именем тогда следовало считать Mono), да и нужно ли было?

Тайные зулусские вожди Носикову встречались неоднократно – негр Шмоку, грузин Тул-шилжихели, японец Сихучиси, неизвестной национальности Чолжил и Зирухи, но все это было в снах, а реально знакомым был только африканский студент Силтулжуни (зашифрованный Мансенгеза), да и то – когда это было. Но, знакомясь со студентом, Носиков не обратил внимания, что его имя содержится в списке. Кстати, ведь именно африканцем был тот студент – возможно, зулусом, теперь же Носиков напрасно вглядывался в лицо сидящего перед ним человека с черными усами и бородой, пытаясь обнаружить в нем специфически негритянские приметы – в форме губ, например, или носа.

Человек, сидящий напротив, – Георгий – тоже смотрел на Носикова внимательно, но пытался ли что-то в нем обнаружить, всматриваясь, было неизвестно.

Фамилия Георгия – Сеге (последняя буква – «ё») – по выяснении оказалась нормальной венгерской фамилией, даже в своем роде известной. В двадцатом веке жил его однофамилец – Габор Сеге, математик, автор книг по математическому анализу. Георгий не подозревал о своих венгерских корнях, пока не увидел книгу Д. Пойа и Г. Сеге «Задачи и теоремы из анализа», написанную этим его однофамильцем (а как знать, может, и дальним родственником) в соавторстве с другим математиком, тоже венгром.

Что же, думал Носиков, может быть, этот Георгий совсем и не тайный зулусский вождь, ведь последняя буква фамилии у него, собственно, не «Е», а «Ё», но запутался, когда тот сообщил, что первоначально его фамилия оканчивалась как раз на «Е», но, узнав о своем венгерском происхождении, он стал произносить сомнительную букву как «Ё». Таким образом, он реально изменил свою фамилию, не меняя ее написания. И к этому, по косвенным признакам начинал догадываться Носиков, могла быть и другая причина помимо той, о которой было сказано.

– Есть вещи, – начал Носиков, когда приступили ко второй бутылке, – которые сами по себе вроде бы незначительны, но время от времени напоминают о себе или открывают собой ряд других себе подобных, и это беспокоит. В детстве я, играя, придумал некий шифр – таблицу для замены одних букв другими.

– То, что мы делаем в детстве, со временем иногда приобретает судьбоносный смысл, – глубокомысленно заметил Георгий.

– Не так давно я применил этот шифр к своей фамилии. – Носиков решил пока не рассказывать об именах мудрых зулусских вождей. – И результат сперва только позабавил меня. Из первых четырех букв – «носи», получилось слово «лето». Совпадение вроде бы малозначащее, но оно оказалось первым в ряду. – Носиков взял в руку бокал и выпил то, что в нем оставалось. – А в общем-то, даже и не первым. История на самом деле длинная, и для вас, – он посмотрел на Георгия, – для вас в ней тоже есть свое место.

– Я догадываюсь, – вздохнул Георгий и подлил вина в опустевший бокал Носикова. – Есть изнанка у выстроившихся в ряд совпадений. Или наоборот – лицевая сторона. – Он снова вздохнул и обратился к Носикову с вопросом. – Слова «заспинник» вы, наверное, не слышали?

P.S. Для поддержания беседы люди могут пить различные напитки, алкогольные или без. Возможно, содержание беседы в какой-то мере зависит от характера потребляемых за нею напитков.

– Я применил этот шифр к своей фамилии, – сказал Носиков, – и первые четыре буквы того, что получилось, дали мне слово «лето».

Трое сидели за столом и пили водку из маленьких стаканов.

– Случай почти невероятный, – заметил Жуков, – я подсчитал, что это будет примерно один шанс на миллион.

– Потом я посмотрел, какое слово в зашифрованном виде даст мою фамилию, – продолжал Носиков, – и первые четыре буквы этого слова были «зима».

– Тоже один шанс на миллион, – сказал Жуков. – Вместе с предыдущим – один шанс на тысячу миллиардов. Меня это впечатляет.

– И все же это только случай, – сказал Георгий. – Вот если бы вместо слова «зима» у вас выскочило бы «3333», это было бы действительно невероятно.

– Четыре одинаковые буквы не могут быть подряд в одном слове.

– Допустим, но тогда и ваши расчеты нужно подправить. Учтите все подобные частности, и получите что-то менее впечатляющее, чем один случай на миллион, – может быть, один на тысячу, не более.

– Это мы еще посчитаем, – сказал Жуков.

– Посчитать-то будет не так просто, – возразил Георгий. – Кроме того, существует эффект избирательности нашего восприятия мира. Мимо нас проходят события различной степени невероятности, но из них тысяча пройдут незамеченными, а одно бросится в глаза.

– Но под это тысяча первое меня побили ногами на мосту через канал Грибоедова, – сказал Носиков.

– Ну, положим, не совсем чтобы ногами, – уточнил Жуков.

– Они кричали те самые слова – «зима» и «лето», когда били, – сказал Носиков.

– А объясните, почему после стольких лет вам понадобилось играть с вашим детским шифром, – поинтересовался Георгий. – Что-то, мне кажется, вы не договариваете в этой истории.

– Наверное, я еще не готов так сразу объяснить это. – И Носиков замолчал.

Ему было неловко рассказывать об именах зулусских вождей. Тем более, что, начав рассказывать, пришлось бы, наверное, упомянуть и о фамилии Сеге в шифрованном списке, а этого не хотелось.

– Но я спрошу о собачке, – сказал Носиков, – о той собачке в сумочке. Или о чучеле собачки, не знаю. Вы сказали, что именно я убил эту собачку, – так это в каком смысле убил?

– Не в прямом, не в прямом, – улыбнулся Георгий.

– И еще, – Носиков словно вспомнил, хотя вспоминать было нечего, – что за слово такое – «заспинник»?

– Вам, стало быть, знакомо это слово? Откуда? – поинтересовался Георгий.

– Не знаю, – признался Носиков, – не могу сказать, что я его где-то слышал.

– Ну, – сказал Георгий, – теперь уже я не готов к разговору. Он налил водки Носикову, потом – себе, а у Жукова уже было налито. – Не то чтобы я что-то скрывал от вас, но прежде, чем что-нибудь говорить, я хотел бы кое-что услышать.