Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лямарн — как знать, может, это было его настоящее имя? — был невысокого роста; иссиня-черные, тщательно выкрашенные волосы спадали ему на смуглые щеки, как развернутые крылья ворона; его черты отличались своеобразной латиноамериканской красотой, как говорили раньше иностранцы. Но на самом деле он родился в Польше, в семье портного из Лодзи. Кроме того, у него были очень длинные трепещущие ресницы над умильными карими глазами, отличавшимися той приятностью на ощупь, которая больше пристала хорошим перчаткам, чем взгляду мужчины.
Теперь ему исполнилось сорок семь, и у него был один из тех носов, которые, кажется, удлиняются с годами.
Несколькими строчками ниже Гари наделяет Лямарна своими собственными воспоминаниями:
В детстве, когда польские мальчишки его мутузили и дразнили жидам, он не обижался: ведь это были не французы. Просто маленькие варвары.
В «Европейском воспитании» появляется еврейский ребенок, юный скрипач-виртуоз, над которым все издеваются. Вундеркинда Монека Штерна мучают сверстники-поляки, хотя он играет не хуже Яши Хейфеца или Иегуди Менухина. Сам Гари был не только начисто лишен слуха, но и, к большому неудовольствию своей матери, терпеть не мог музыки. «Когда ему было четыре года, родители верили, что он станет музыкантом-виртуозом».
В воображении Гари еврейская гениальность непременно сочеталась с физическим уродством:
Великий пианист Артур Рубинштейн, внешность которого соответствовала ожиданиям антисемитов, сумел это преодолеть, и теперь его принимали как виртуоза в самых аристократических дамах — он даже написаплкнигу, чтобы это доказать. Гению всё позволено.
Посреди толпы стоял мальчик лет двенадцати. Он был некрасив: рыжие кудрявые волосы, толстые губы, крупный нос, глаза без ресниц с красными веками.
Невозможно дальше зайти в ненависти к самому себе, но несколькими строками ниже ребенок-мученик преображается в искупителя человечества:
Стоя посреди вонючего погреба, этот одетый в грязные тряпки еврейский мальчик, потерявший родителей в гетто, оправдывал мир и человечество, оправдывал Бога. Он играл. Его черты уже не казались уродливыми, а его неуклюжесть — нелепой; смычок в его маленькой руке превратился в волшебную палочку.
Глава о Варшаве завершается рассказом о том, как посмеялись одноклассники, узнав, что скоро Роман уедет во Францию. Как-то раз один из них спровоцировал мальчика, сказав, что его мать — «старая кокотка». Роман не стал плакать и ничего не ответил обидчику, а дома обо всем рассказал матери. Мина, вместо того чтобы пожалеть сына, влепила ему пару пощечин, чтобы впредь тот не уклонялся, а защищал честь семьи, и на повышенных тонах стала ему внушать, что лучше вернуться домой избитым в кровь, чем униженным. В действительности маловероятно, чтобы варшавские мальчишки что-то знали о жизни матери Романа Касева в Вильно, — впрочем, Мину в любом случае нельзя было упрекнуть в недостойном поведении. Над Романом Касевым если и издевались, то, скорее всего, совсем по другой причине. Возможно, его дразнили «жидпахом» и избивали, как это делали со всеми еврейскими детьми в польских школах двадцатых годов. Гари уверяет, что именно после этого инцидента его мать решила эмигрировать и подала заявление в консульство Франции на получение визы. Может быть, ей следовало обратиться к «махеру», который за кругленькую сумму обеспечивал заинтересованным лицам билеты и визы. В Варшаве можно было приобрести поддельную французскую визу отличного качества. Мине советовали ехать через Италию, потому что консульство Франции в Милане свободно выдавало визы гражданам Польши, которые заявляли, что едут во Францию на лечение.
Роман Касев с матерью были эмигрантами третьей волны, которая включала примерно десять тысяч человек, переселившихся во Францию с 1908 по 1939 год.
Мине Касев, прибывшей в Ментону 23 августа 1928 года, пришлось разъяснять специальному комиссару Ниццы причины, побудившие ее покинуть Польшу. Она сказала, что связывает особые надежды с Францией, которая всегда давала приют изгнанникам, хотя и понимала, что реальность далека от легенд и мечтаний. Главным для нее было получить вид на жительство, несмотря на то, что она ехала во Францию не работать. Заботясь лишь о том, чтобы ее ложь выглядела правдоподобной, эта гражданка Польши сказала не всю правду. Она не упоминала ни о жуткой юдофобии в Польше, ни о погромах, ни тем более о ее давнишнем членстве в коммунистической организации в Свечанах. Она представилась не беженкой без средств к существованию, а весьма состоятельной дамой, у которой есть все основания проживать во Франции.
Мина не хотела, чтобы ее расценивали как «нежелательную иностранку», которой можно отказать в виде на жительство на Лазурном Берегу. Чтобы ее не выдворили из Франции, она подготовила документы, полностью соответствовавшие требованиям властей.
25 октября 1928 года от г-жи Мины Касев было получено заявление на получение вида на жительство в Ницце.
Мина Касев прибыла на юг Франции по причине плохого состояния здоровья своего четырнадцатилетнего сына, страдающего ангиной.
Она желает, чтобы ее сын продолжил обучение во Франции. И действительно с 1 октября текущего года Роман Касев обучается в лицее в Ницце, в восьмом классе БЗ.
Мина Касев ссылается на Люсьена де Любок Коллек, гражданина Франции, преподавателя французского языка средней школы в Варшаве, и г-на вице-консула Франции в Варшаве, имя которого она затрудняется назвать, проживающего вместе с Люсьеном де Любок Коллек, а также на Раису Смесову, гражданку Франции в порядке натурализации, преподавателя русского языка женского лицея в Ницце, с которой знакома с юности, когда они обе проживали в Курске (Россия).
Мина Касев находится в процессе расторжения брака с мужем и ежемесячно получает от него алименты в размере 1500 франков почтовым переводом.
Кроме того, она ежеквартально получает 5200 франков (дивиденды с акций компании по кредитованию операций с недвижимым имуществом в Англо-Польском банке, Варшава, улица Краковеко-Предмесце).
К настоящему прилагается:
1. Справка о состоянии здоровья, выданная доктором медицины г-жой Маргольес, согласно которой Роман Касев нуждается в продолжительном пребывании на юге Франции.
2. Справка, выданная Директором лицея, согласно которой Роман Касев обучается в лицее Ниццы в качестве экстерна с 1 октября 1928 г.
3. Письмо, подтверждающее платежеспособность Мины Касев, Раисы Смесовой, преподавательницы женского лицея в Ницце, которая, по ее словам, знакома с г-жой Касев на протяжении двадцати лет.
Считаю возможным просьбу удовлетворить.
Интересно, что Раиса Смесова в своей справке, составленной на бланке ее мужа Василия, «в прошлом адвоката в Киеве, переводчика в суде присяжных», вовсе не упоминает Курск. В своем рекомендательном письме она ограничивается лишь тем, что пишет об их двадцатилетием знакомстве. Возможно, ее муж Василий Смесов за определенную плату предоставлял эмигрантам из Восточной Европы документы, необходимые для получения вида на жительство.
