— Свет… свет… — Слуга, зажмурив глаза, пробовал неуклюже закрыть лицо от пламени свечей. Бормотание Чертополоха быстро перешло в бессвязный бубнеж. Он совершал какие-то беспорядочные движения, как будто что-то собирал или стряхивал. Парнишка заволновался.

— Чертополох… — с трудом выдавил он из перехваченного страхом горла.

Мужчина вдруг с криком ужаса сорвался с места, размахивая руками, точно отгонял от себя какие-то невидимые создания. Победный Луч тут же вскочил с кровати.

— Чертополох! — крикнул он, чувствуя, как от страха по спине пробежала холодная дрожь.

Слуга шатался, ударяясь о мебель, его лицо все сильнее искажалось, глаза дико вращались во все стороны. Стул, брошенный с неестественной силой, врезался в столбик, поддерживавший балдахин над кроватью, и тот переломился с громким треском. Луч потихоньку отступал в сторону дверей, стараясь не делать резких движений. Уже было ясно, что Чертополох чем-то одурманен и опасен. Вдруг рука мужчины стремительно рванулась вперед, пальцы судорожно стиснули рубашку хозяина, ногти зацарапали по его шее. Лучу удалось вырваться, только затрещал расползающийся шов, он подскочил к дверям и уже на пороге испуганно оглянулся. Чертополох, к счастью, его не преследовал, он опустился на четвереньки и мотал головой, точно измученный травлей медведь.

* * *

Ветер рвал тучи над Замком, надкушенный круг луны то появлялся, то пропадал за облаками и света почти не давал.

— Не больно и надо, — проворчал про себя Певец, глядя на небесную лампу. Он знал расположение строений так же хорошо, как местонахождение мебели в своей комнате. И куда угодно мог бы попасть даже в полной темноте. Он скользил в тени под стенами, беззвучно прокрадываясь мимо немногочисленных стражей. В садах он дважды наткнулся на гораздо более опасных сторожей — огромных хищных котов, привезенных с Зеркальных гор, но их он совсем не боялся. Пантеры без труда опознали человека, при каждом удобном случае подкидывавшего им лакомые кусочки. Гибкие кошки терлись о его ноги с дружеским мурлыканьем.

Певец подставил лицо дождю, ощущая на губах и веках его холодную влажность. Когда огромная луна показывалась из-за туч, капли на ресницах мерцали серебром. Он думал о любовнице, которую только что оставил. Ненадолго — ведь они снова увидятся всего через несколько часов. Терпеливость — это добродетель, которую стоит поощрять. Серебрянка, его Серебрянка… Их роман длился уже четыре месяца, и не похоже было, что чувства угасают, скорее, наоборот. Ему хотелось петь, ощущение счастья переполняло Певца. Он перепрыгивал через две ступеньки сразу, поднимался на балюстрады и танцевальным шагом скользил по их узким краям, легко удерживая равновесие. В волосах его еще оставался запах благовоний, а ладони помнили мягкость и тепло женского тела.

Он добрался до розовой галереи, обиталища «половинок». Перед рядами дверей замедлил шаги, чтобы приглушить стук подошв, легким эхом отдававшийся от стен в ночной тишине. Большинство его приятелей уже наверняка спали мертвым сном, как и сосед по комнате. Певец насмешливо ощерился в темноте. Ох, уж этот Камушек… Уж такой вежливый, порядочный и аккуратный, и еще такой весь из себя отглаженный… Конечно же он был умный, симпатичный на свой лад и невероятно терпеливый. Его выдержка по отношению к выходкам Певца достигла уже уровня спокойствия коровы, пережевывающей жвачку на пастбище, так, по крайней мере, считал сам Ночной Певец. Но все-таки он не мог не испытывать некоторого разочарования. Поначалу он ожидал, что Драконий Наездник, путешественник, мужественный победитель пиратов и ламии, выкажет больше фантазии и будет сопровождать его, Ночного Певца, в его походах, запретных развлечениях и мелких плутовских проделках. К сожалению, Камушек оказался жутко порядочным. Он вставал рано, обожал умываться ледяной водой, не пил, а девушки, даже самые соблазнительные, для него вроде и не существовали. Впустую уговаривал его Певец посетить Бархатный уголок — Ткач иллюзий неизменно отказывался. Некоторое время Певец раздумывал над тем, что не так с его товарищем, но в конце концов махнул рукой. Может, Камушка попросту так по-идиотски примерно воспитали, а может, причина была в другом, какое это имеет значение.

Ночной Певец был уже неподалеку от своей норы, когда вдруг распахнулись двери последней комнаты в ряду. На галерею выплеснулся поток света, а изнутри, споткнувшись на пороге, вывалился кто-то худой, в разорванной ночной рубахе. Ночной Певец замер от неожиданности. Человек в ночной рубашке повернулся к нему лицом, побледневший и, безусловно, перепуганный, поднял руку, точно хотел остановить… Певец с удивлением узнал несносного гордеца Искру. В это время от ближайшей колонны отделилась темная фигура. Ее руки произвели какое-то неуловимое движение над головой Победного Луча. Крик юноши замер в воздухе, придушенный до тихого хрипа. Молодой маг заметался, едва касаясь земли ногами, точно рыбка на крючке. Закинул руки назад и вцепился в волосы напавшего. Раздался вопль боли!

«Убивают!» — Ночной Певец преодолел овладевшее им оцепенение, выхватил из голенища высокого башмака нож. Двумя прыжками оказался он около дерущихся и неуклюже вбил лезвие в бок более высокого мужчины. Почувствовал, как клинок уперся во что-то твердое — в ребро? Тайный убийца выпустил свою жертву, пнул Певца, целясь в пах. Парень только в последний момент успел развернуться боком и получил удар в бедро, да такой, что боль отдалась аж в колено и в мышцы живота. Почти инстинктивно он потянулся к разуму нападавшего и только поэтому сумел частично увернуться от следующего удара, который должен был попасть в шею, и это мгновенно закончило бы драку. Наполовину оглушенный тычком в висок, Певец покачнулся и упал на одно колено, роняя нож и бессознательно поднося ладонь к голове. На сей раз вокруг его шеи обвился тонкий шнур, перехватывая дыхание и чуть не отрезав пальцы, туго прижатые к горлу. Колено убийцы уперлось парнишке в затылок. Под черепом Ночного Певца застучали тяжелые молоты, перед глазами затанцевали серебристые точки. Он чувствовал, как поднимается в нем неудержимая волна животной паники, нарастает, стараясь пробить возведенные в сознании плотины, а в конце концов возносится над ними и обрушивается вниз, и все тонет в лавинообразном потоке серебряного света.

Треск, будто лопается на огне хворост… Причитания… Холод. Боль в горле и в груди, точно кто-то изнутри режет его ножом. Кто-то закашлялся в темноте, протяжно и болезненно хрипя…

Певец сообразил, что это он сам и есть. Он стоял на коленях на холодном камне и старался сдержать рвоту. В воздухе стояла раздражающая вонь скотобойни. Потом он почувствовал, что весь промок. Противная, теплая, липкая влага… Каменный пол под ним тоже был мокрый и скользкий. Он понимал, что это ничего хорошего не предвещает. Ох, честное слово, как кстати, что темно и толком ничего не разглядишь. Он потянулся к шее, с отвращением сорвал с нее шнурок. Рядом лежала бесформенная кучка — чье-то тело. Певец с тревогой огляделся. В двух шагах от него сидел на полу в полубессознательном состоянии Победный Луч Рассвета, он прижимал обе ладони к горлу и раскачивался во все стороны, точно собирался вот-вот упасть, но еще не решил, в каком направлении это сделает. Ночной Певец с некоторым трудом поднялся (поврежденная нога снова дала о себе знать), подхватил Искру под мышки и с усилием поставил на ноги.