Она удивлялась, почему относительно легко закончился вечер? Дукесса видела, что Марк готов был взорваться, но сдержал себя по какой-то причине. Хотела бы она посмотреть на него сейчас, когда он один и, возможно, дал выход гневу.

На самом деле Марк в это время находился в состоянии глубокой прострации. “Проклятая девчонка, если она не изменится, я задушу ее.., или ей разобьет жизнь какой-нибудь светский хлыщ”.

— Могу я спросить, что с вами происходит, милорд?

— Твои уши слишком хорошо слышат, Спирс. Ладно, меня раздражают секреты Дукессы. Она не желает ничего объяснять. Каким образом ей удалось содержать этот проклятый коттедж, платить Баджи, покупать еду, как она…

— Я почти понял вас, милорд.

— Мне кажется, что она все еще продолжает стоять там, спокойная и невозмутимая, улыбаясь своей загадочной улыбкой. Я просил, убеждал, разыгрывая перед ней шута. Почему она ничего не сказала мне? — Оттолкнув Спирса, Марк стянул с воротничка бабочку и в ярости швырнул ее на кровать. — Она как ни в чем не бывало заявила мне, что отправится в Лондон сразу после рождественских праздников, но я сумел одернуть ее, так и знай!

— Могу я узнать, как вашему сиятельству удалось одернуть ее?

— Я сказал, что скоро стану ее опекуном и она будет вынуждена подчиняться мне до двадцати одного года. Если удастся, я постараюсь продлить срок опекунства до ее двадцатипятилетия. — Марк замолчал, хмуро глядя на ботинок, не желавший спадать с ноги.

— Позвольте мне, милорд, снять его. Марк сел.

— Да, но она настолько своенравна, что постарается выскочить замуж за первого негодяя, лишь бы досадить мне. Представляешь, она даже ни разу не повысила голоса! В отличие от меня. Это не в ее правилах. Она лишь смотрела на меня, как на какое-то зерно сорняка, занесенное случайным ветром в ее сад.

— Но, сэр, вы такая высокая особа, граф Чейз! Вы не могли показаться ей каким-то мелким зерном, скорее она видела в вас красивую крупную луковицу какого-нибудь прекрасного цветка.

— Или, скорее всего, червяка.

— Возможно и так, милорд.

— Она проклятая гордячка. И ты тоже решил посмеяться надо мной, Спирс?

— Разумеется, нет, милорд. Это чересчур обидная мысль. Позвольте снять с вас второй ботинок, сэр.

Марк скинул ботинок с ноги и, продолжая муссировать свои обиды, бросил какое-то ругательство.

— Теперь еще этот проклятый Уикс! Зачем он приезжает завтра утром? Что вообще происходит, Спирс?

— Осмелюсь сказать, мы скоро узнаем это, милорд. Я хотел, впрочем, кое о чем попросить вас. Не могли бы вы все же позволить Баджи остаться здесь? Он очень искусный повар, к тому же мозги у него устроены наилучшим образом.

— Этого ее проклятого слугу?

— Да, сэр. Я обещаю поговорить с миссис Гузбери. Возможно, она позволит мистеру Баджи готовить какие-нибудь его особые блюда.

— Но ты упускаешь кое-что из виду, Спирс. Она жила с Баджи рядом, в одном доме. Они были только вдвоем. Это немыслимо для девушки ее возраста.

— Вашему сиятельству нужно понять, что этот Баджи годится ей в отцы. Он не мог бы причинить ей никакого вреда, а заботиться о ней привык, когда она была еще ребенком. Он всегда защищал ее.

"Теперь это намерен делать я”, — подумал Марк, вслух лишь выругавшись. Он стоял совершенно обнаженным, протягивая руки к огню в камине.

— Не желаете ли надеть ночную сорочку, милорд? Я слышал от Бидла, второго лакея, что, по всем приметам, эта ночь будет очень холодной, температура значительно понизится. Он прожил в этих местах всю жизнь, и несколько поколений его рода успело смениться здесь, рождаясь и умирая. Он не мог ошибиться.

— Нет, — отказался Марк, — никаких сорочек. Это приличествует лишь женщинам, а я привык дрожать в палатке под тоненьким одеялом. Как все же ты думаешь, что понадобилось здесь этому парню Уиксу, Спирс?

— Не могу знать, милорд. Вам лучше улечься в постель, чем не переставая думать о всякой ерунде.

Марк нырнул в огромную постель, которую Спирс уже успел согреть грелкой. Он вздохнул, чувствуя приятное тепло. Невероятно, как ему удавалось оставаться здоровым, ночуя в холодной палатке в Португалии.

— Что-нибудь еще угодно его сиятельству?

— Гм.., нет, спасибо, Спирс. Скажи лишь, где ты в последний раз видел Эсми?

— Последний раз я видел ее спокойно спящей возле камина, сэр.

— О, ты ошибаешься, Спирс! Она здесь, у меня под одеялом. Заметив, что ты согрел простыни, она сочла, что в моей постели ей будет гораздо мягче и удобнее, чем на каком-то полу. Сейчас она, кажется, подбирается к моему животу.

— Чертовски ласковая зверюшка, милорд. Спите спокойно. Завтра мы все равно увидим этого Уикса, так что не стоит думать сейчас о нем.

* * *

Мистер Уикс прибыл на следующее утро в одиннадцать. Марк наблюдал из окна за пожилым джентльменом, осторожно выбиравшимся из экипажа. Он не мог различить черты его лица — мешали огромная меховая шляпа с отворотами и не менее чем три плотных шарфа, обвязанных вокруг воротника огромного и невероятно толстого шерстяного пальто. Казалось, что от веса этого пальто даже земля должна задрожать.

Марк направился в библиотеку, прикидывая, что мистеру Уиксу должно понадобиться не менее получаса, чтобы освободиться от своих одеяний.

Вскоре к нему вошел с докладом Сэмпсон.

— Мистер Уикс настаивает, сэр, что при вашем разговоре должна непременно присутствовать Дукесса.

— Он.., он настаивает? Что ж, я предвидел, что разговор будет непростым. Можешь пригласить сюда Дукессу.

— Она уже здесь, сэр, болтает с мистером Уиксом, заодно помогая ему избавиться от теплых прокладок.

— Ах, как это великодушно с ее стороны, — сказал Марк саркастическим тоном, чувствуя досаду и раздражение. Что ж, пришло наконец время, когда все выяснится. Очевидно, мистер Уикс хочет сообщить ему о сумме денег, которую выделил для Дукессы дядя. Велика важность! Он сам готов был выделить деньги ей на приданое. — Когда она наконец справится с его одеждой, пригласи их сюда, Сэмпсон.

Только спустя десять минут мистер Уикс, худощавый человек, с глазами, окруженными разноцветными прожилками, появился в библиотеке. Дукесса шла рядом с ним. Он оглядывался вокруг с нескрываемым интересом. Здесь было множество томов по истории и другим наукам. Марк почувствовал гордость за семейное достояние и взглянул на Дукессу. Лицо ее казалось непроницаемым, он ничего не мог прочитать на нем. Девушка смотрела так спокойно и уверенно, что, казалось, чувствовала себя здесь владелицей, принимающей просителя из какого-нибудь богоугодного заведения, например из приюта для сирот, и намерена сделать благотворительный взнос.

Но мистер Уикс был адвокатом, к тому же очень известным и уважаемым во всем Лондоне. Он был нанят дядей и пришел объявить о законных правах Дукессы. О чем еще могла пойти речь, как не о выделении ей определенной части наследства? Странно, что дядя предпочел нанять для этой цели адвоката, а не воспользовался услугами мистера Брэдшоу, как обычно было в течение последних восьми лет.