Возможно, кто-то в доме знал, кому предназначалось это письмо. Но она не может просто подойти к сэру Дэвиду и ни с того, ни с сего спросить: а вы не знаете, кому ваша мать отправляла телеграмму с просьбой приехать за несколько дней до исчезновения?

Как хорошо было полицейским. Они могли ходить и задавать вопросы. А она только и может, что рыться в старых бумагах.

А ещё можно было бы проверить фотографии. Маловероятно, что Вентворты фотографировались каждый день, но вдруг она что-то найдёт… Айрис, которой Джоан провела коротенькую экскурсию по нижнему этажу, знала, где хранятся семейные альбомы. К столовой примыкала угловая гостиная. Она была более скромной и уютной, чем остальные, и предназначалась не для приёма гостей, а для того, чтобы хозяева Эбберли могли спокойно провести время со своими близкими. Там, на низком столе возле дивана, были разложены фотоальбомы в одинаковых кожаных переплётах. Сейчас в этой гостиной никто не бывал. По современным меркам, даже эта скромная комната была чересчур помпезной, поэтому ещё при леди Клементине в ещё более обычную гостиную превратили комнаты дворецкого. Айрис очень удивилась, когда узнала, что у дворецкого, оказывается были свои комнаты: спальня, кабинет-приёмная, где под замком хранились спиртные напитки хозяина дома, и собственная столовая, где он обедал и ужинал в компании старших лакеев. Прислуга рангом пониже ела в другом помещении. После смерти дворецкого, который служил в доме с двадцатых годов, нового нанимать не стали, а пустующие комнаты переделали в современную на вид гостиную, где можно было лечь на диван перед телевизором, не боясь повредить драгоценный бархат восемнадцатого века или вышивку девятнадцатого, которая к тому же ещё и царапала кожу.

Самые старые альбомы с фотографиями были начаты ещё в девятнадцатом веке. И снимки в них были по большей части парадно-статичными. В альбомах поновее парадные фотографии перемежались кадрами, где Вентворты и их друзья играли в теннис и крикет, гуляли с собаками, учили детей ездить верхом, задували свечи на торте.

В последнем альбоме фотографий было на удивление мало. Несколько первых разворотов были посвящены свадьбе леди Клементины и сэра Джона и их медовому месяцу во Франции. Юная, худенькая леди Клементина была хороша именно своей элегантной хрупкостью, однако в облаке многослойной фаты и пышного кружевного платья её невыразительное лицо совершенно терялось. А Джон Вентворт действительно был привлекательным мужчиной. Не красавцем, как из кино, а просто привлекательным; было в его лице что-то располагающее и одновременно очень уверенное, надёжное. Что любопытно, у Дэвида сходства и с ним тоже не было, по крайней мере, выраженного. Джон Вентворт с его внушительным телосложением и широкой, решительной челюстью походил на спортсмена; его сын выглядел так, как представляют себе молодых поэтов, особенно погибших молодыми, вроде Руперта Брука. Ни гребля, ни бокс, про которые рассказывала миссис Пайк, не превратили его в крепыша.

Потом были фотографии из каких-то поездок, пара снимков, на которых беременная леди Клементина гуляла по парку Эбберли, торжественные фото с новорождённым малышом, а потом — долгий пропуск. Дэвид Вентворт родился 22 февраля 1939 года, были фото с его крестин, потом фото с коляской в мае, а следующий снимок был датирован уже октябрём 1945 года. На нём Дэвид Вентворт (хотя Айрис не была уверена, что это именно он, так как он сильно повзрослел со времён предыдущего фото) был снят на фоне главного дома Эбберли. У его ног сидел пёстрый спаниель с высунутым языком. На следующей фотографии — 1 ноября 1945 — десяток людей был сфотографирован в библиотеке. Айрис узнала леди Клементину, изрядно постаревшую за годы войны. По обе стороны от неё сидели два мальчика одного возраста. Сложно было сказать, кто из них кто, особенно, когда лица были такими крошечными. Потом был портрет Руперта Вентворта от 4 ноября — в руках он держал крошечного белого щенка, — а затем несколько фотокарточек, где все были в чёрном. Умер сэр Джон. Как уже выяснила Айрис, от сердечного приступа.

Фотографий в альбоме не было почти год. Лишь в октябре 1946 года появилось фото мальчиков, судя по всему, с их домашним учителем, молодым мужчиной с пушистыми усами и строгим лицом. По редким фото, два-три на год, можно было увидеть, как старела леди Клементина и как взрослели дети. Особенно сильно менялся Руперт: из тощего, похожего на голодного цыплёнка мальчишки, он превратился в симпатичного молодого человека. Айрис не назвала бы его красавцем. Как и сэр Джон, он был скорее интересным. Среди Вентвортов он не смотрелся чужеродно; если бы Айрис не зала, что он приёмный, ей бы это ни за что не пришло в голову.

В 1958 году в альбом добавили три фото. Самое последнее — 20 июля, за месяц с лишним до трагедии.

Альбомы не помогли Айрис узнать ничего нового. Может быть, только то, что леди Клементина не очень-то любила фотографироваться, и то, как выглядит Руперт Вентворт.

Если подумать, само его появление в Эбберли было странностью. Айрис читала, что для леди Клементины появление ребёнка стало испытанием. Она была не из тех женщин, что наслаждаются материнством. Скорее из тех, что вполне счастливы и без него.

Если бы кого-то спросили, что ему известно о жизни Клементины Сетон, то, кроме её исчезновения, назвали бы ещё одну вещь: несчастная мать в холодном доме с двумя детьми на руках. Это была известная история… Детские книги леди Клементины начали выходить в начале пятидесятых, но все были наслышаны, что писать их она начала гораздо раньше. После того, как началась война, Вентворты остались без прислуги. Не совсем, но старого дворецкого и немолодой служанки им, конечно, не хватало. А потом они и вовсе уехали в одно из своих поместий на север Ланкашира, подальше от бомбёжек Блитца. Сэр Джон остался на юге Англии и по сути дела жил в кабинете одной из фабрик, которую нужно было срочно переделать под производство снарядов и прочего, нужного для войны. И там на севере, в крошечной ланкаширской деревушке, мучаясь от вечного холода, с болеющими детьми, Клементина Сетон написала свою первую сказку. За годы войны она сочинила шесть коротких историй. Потом начала писать настоящие повести и романы для детей и жила при этом в уютном Эбберли, но всем запомнилось именно самое начало и зимние ночи в Ланкашире.

Руперта усыновили незадолго до отъезда леди Клементины на север. У неё