Стоять, растопырив руки и задрав голову, посреди пустой и темной улицы было глупо и небезопасно, но я поняла это слишком поздно – когда накативший сзади мотоцикл на полном ходу въехал в трепещущий край моего просторного противодождевого пледа.

Мотоциклист при этом никакого ущерба не понес, наоборот, увез на себе отличное чужое покрывало, а вот я не удержалась на ногах и плашмя бухнулась в лужу!

«Казалось, жизнь наладилась, и вот!» – успел еще вякнуть мой внутренний голос.

Я ничего не ответила (как раз начала погружение), но мысленно согласилась со сказанным. Когда фортуна в мамулином лице любезно избавила меня от вечерних кухработ, заменив их гораздо более приятным культпоходом, я успела возрадоваться. Решила, что моим мелким несчастьям пришел конец.

«А они просто стали более крупными!» – печально пробулькал внутренний голос.

Светлая полоса моей жизни в прямом смысле сменилась темной: водица в луже здорово напоминала чернила. Молочные реки в кисельных берегах остались в какой-то другой сказке, из грязной лужи я вылезла подобием болотной кикиморы. И на этом сеанс купания в неприятностях не закончился. Я еще не успела подняться на ноги, а на горизонте показалась новая большая проблема. Реально большая – джип!

– Мама, – слабо охнула я.

Машина летела по мокрой дороге, как глиссер, пуская то справа, то слева по борту завесы брызг. Водитель явно получал удовольствие от этого водного шоу, мне показалось, он специально закладывает повороты, чтобы охватить своим вниманием максимальное количество пенных луж. В связи с этим стало ясно, что такой шикарный водоем, как мое купальное болотце, в стороне от процесса не останется. И, стало быть, я здорово рискую быть раздавленной этим любителем мокрых дел!

В образе кикиморы особо стесняться было нечего, и я не затруднилась бы сигануть с дороги на обочину в неэстетичном полуприсяде лягушки-квакушки, но оказалось, что неприятности продолжаются. Я не могла уйти с дороги, мой правый каблук крепко-накрепко застрял в какой-то расщелине!

«Прав был Денис, зря ты купила эти дурацкие туфли!» – некстати упрекнул меня внутренний голос.

Спорить было некогда (хотя английские кожаные туфли с застежкой-перепоночкой дурацкими быть никак не могли!): пришла пора прощаться. Большая темная машина приближалась с огромной скоростью. Я закрыла глаза, зажала уши и завизжала так, как и не снилось Соловью-разбойнику.

Холодная волна ударила меня в бок, брызги хлестнули по лицу, а в открытый рот попала вода. Я перестала орать, закашлялась и согнулась, мысленно проклиная две вечные российские беды – дороги и дураков. К числу последних я самокритично отнесла и саму себя. Чего мне, дуре, не сиделось в машине? Зачем я вылезла на середину улицы?

– Сдурела, твою мать?! Выперлась на дорогу, идиотка старая! – в унисон моим мыслям проорал мужской голос.

– Сам старый! – плаксиво огрызнулась я через плечо, безропотно проглотив «идиотку».

– Эй, тетя! – мужчина приблизился и бесцеремонно потряс меня за плечо. – Шла бы ты, пока цела!

– Я бы пошла, но не могу: шпилька застряла! – шмыгнув, пожаловалась я.

– Шпилька? – судя по тону, он сильно удивился, наверное, думал, что я обута в дедовские лапти. – А ну, поворотись-ка, сынку!

Я узнала цитату: эти самые слова говорил своему сыну Андрею Тарас Бульба. Дальше по тексту следовал нелестный отеческий комментарий: «Экий ты чудной!», и он применительно к моему новому образу болотной кикиморы был бы вполне уместен. Однако парень оказался гораздо добрее, чем харизматичный гоголевский казак. Разглядев за обвисшими, как замасленная пакля, мокрыми волосами мою чумазую физиономию, он неожиданно сделался почти галантен:

– Пардон, мадам! Старуху я беру обратно.

– А идиотку? – насупилась я.

– А идиотку, увы, вынужден оставить! – Грубиян присел, склонил голову к плечу и со здоровым интересом осмотрел мои лодыжки. – Нормальные девушки на шпильках по лужам не бродят! Какая нога застряла? Эта?

И он крепко ухватил меня за щиколотку.

– Эй, полегче, я чуть в лужу не упала! – возмутилась я, с трудом выправив равновесие.

– Так тебе же не привыкать! – хмыкнул нахал.

Его пальцы ощупали мою ногу, нырнули в воду и завозились с застежкой туфли. Вскоре я почувствовала, что стопа освободилась из английского кожаного капкана с перепоночкой, и закачалась, стоя на одной ножке. До меня с запозданием дошло, что для организации нормального пешеходного движения мне необходимы две ноги одинаковой длины. От природы они у меня именно такие, но наличие обуви на одной конечности и отсутствие ее на другой неизбежно должно было повлечь за собой перекос всей фигуры.

– А туфлю, туфлю вы вытащите? – заныла я.

– Не горюй, спасем и туфлю! – спасатель стрельнул снизу вверх веселым взглядом и спросил:

– Тебя как зовут?

– Индия! – надменно ответила я, хотя обычно демократично представляюсь Инной.

Просто захотелось как-то скомпенсировать невыигрышную для себя ситуацию.

– Да иди ты? Целая Индия? – удивился весельчак, активно шерудя в непроглядно темной воде двумя руками. – Повезло тебе! Я вот, например, всего лишь Саша. Но ты, если хочешь, зови меня Алехандро.

– Ладно, можно просто Инна. – Я великодушно поступилась толикой величия. – Вы с туфлей-то поосторожнее, она мне дорога!

«Да, дороже, чем тебе, эти туфли обошлись только Денису!» – поддакнул проснувшийся внутренний голос, вспомнив цифры на ценнике.

– Не реви, – продолжая яростную борьбу за освобождение ног и туфель, сквозь зубы сказал Саша-Алехандро.

И затянул в такт своим вращательным движениям:

– Наша Инна громко плачет, уронила в речку…Туфлю! Тише, Инночка, не плачь! Не утонет в речке туфля!

– Да вы поэт! – хмыкнула я.

– Крак! – согласно треснуло внизу.

– Что такое? – Я с подозрением присмотрелась к Сашиной добыче.

– Знаешь, что я тебе скажу, Инна? Медики утверждают: обувь на высоком каблуке вредна для здоровья, – пряча руки за спиной, сообщил он.

– Вы сломали каблук?! – грозно засопела я.

– Это не я, он сам сломался! – Горе-помощник опасливо продемонстрировал мне получившуюся тапку-балетку.

– Отлично! – горько сказала я. – И как же я теперь пойду в разновысоких туфлях?

– Как в песне! «Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам!» – захихикал этот косорукий любитель детской классики. – Кстати, можно и босиком.

– Сами бегите по лужам босиком! – огрызнулась я и сложила губы перевернутым полумесяцем, собираясь зареветь.

Что еще делать в этой ситуации, я не знала.

– Тихо, тихо! – заволновался мой бестолковый спасатель. – Плакать-то не надо! И без того вокруг сплошные лужи, зачем еще дополнительно сырость разводить?