Резюмируя обширные данные, Эрикссон и его соавторы заметили, что «поиск устойчивых наследственных черт, способных предсказать или хотя бы намекнуть на будущий триумф выдающихся людей, оказался на удивление бесплодным». Однако на момент выхода их статьи «талантливая» точка зрения на высокие достижения по-прежнему была самым популярным объяснением. Почему? Авторы предложили простую причину: «Убеждение в важности таланта, похоже, основано на недостатке альтернативных гипотез, объясняющих природу выдающихся деятелей».

То есть за отсутствием лучшей идеи эту признали наиболее подходящей.

Попросту говоря: то, что авторы именовали «осознанной практикой», и составляет всю разницу. Или, как они предельно ясно заявили в статье, «различие между выдающимися и обычными взрослыми людьми отражает период осознанных усилий, направленных на улучшение работы в конкретной области, длящийся всю жизнь».

Эта позиция крайне значительна по двум причинам. Во-первых, она явно опровергает теорию «или дано, или не дано». Она объясняет успех, не придавая какой-либо важности понятию таланта. Авторы заключили, что успешные люди в любой сфере действительно качественно отличаются от остальных, но оспорили распространенный взгляд на природу этих отличий. Они отрицают, «что эти различия неизменны, то есть связаны с врожденным талантом». Таким образом, мы получаем принципиально новый взгляд на причины успешной деятельности.

Во-вторых, новая концепция Эрикссона и его соавторов разрешила серьезное противоречие как в ряде научных исследований эффективности и высоких достижений, так и в нашем повседневном опыте. С одной стороны, мы наблюдаем множество примеров того, что годы тяжкого труда не обеспечивают людям успеха в их области. Если бы мы всего лишь раскрыли глаза и оглянулись вокруг, мы, вероятно, согласились бы с Гэлтоном: те, с кем мы работаем, играем в гольф или в Doom, в какой-то момент делают прорыв, а затем выравниваются, достигнув предела возможностей; последующие годы труда лишь поддерживают их на этом уровне. С другой стороны, мы то и дело видим, что лучших результатов добиваются те, кто больше трудится. Как же оба эти наблюдения согласуются между собой?

Концепция, предложенная Эрикссоном и его коллегами, раскрывает суть этого противоречия. Проблема, по их наблюдениям, в том, что «нынешнее определение практики весьма размыто». Их теория основана не на упрощенном подходе «навык мастера ставит». Скорее ее основа — их понятие «осознанной практики», емкое и многогранное.

Все мы знаем, что такое практика. Я все время этим занимаюсь. Вполне вероятно, что и вы ведете себя в общем так же, независимо от рода своей деятельности. Когда я упражняюсь в гольфе, я прихожу на драйвинг-рейндж[6], взяв сумку с клюшками и две большие корзины мячей. Я где-то читал, что прежде всего нужно разогреться с помощью коротких клюшек-айронов, так что беру номер 8 или 9 и начинаю ударять. Еще я где-то читал, что нужно всегда иметь цель, поэтому выбираю один из флажков на поле и целюсь в него, хотя не очень представляю, насколько он далеко. Я работаю с короткими, средними, длинными айронами и драйвером[7]; неудачных ударов совсем немного. Обычно при плохом ударе я стараюсь как можно скорее ударить по другому мячу в надежде, что удар получится приличный, и о плохом можно будет забыть.

Вдруг я понимаю, что пора перестать думать о том, почему удар получился плохим. Когда бьешь по мячу, можно сделать «не так» примерно пять тысяч вещей, так что я выбираю что-то одно и думаю об этом некоторое время, убеждая себя, что получается все лучше и лучше, до следующего плохого удара, при котором я понимаю, что, возможно, следует проследить за чем-то еще из пяти тысяч моментов. Две корзины мячей вскоре заканчиваются, и я возвращаюсь в здание гольф-клуба, горя желанием по-настоящему сыграть в гольф и испытывая гордость от того, что потренировался.

Но на самом деле гордиться мне нечем. Как ни назови то, что я делал на поле, это ничего мне не принесло.

Понятие осознанной практики, введенное Андерсом Эрикссоном и его коллегами и с тех пор применяемое многими другими исследователями, вполне конкретно. Это не работа, не игра, это нечто совершенно особенное. Мы обычно используем слово «упражнения» применительно к двум сферам — спорту и музыке, но эта привычка может сбить нас с толку. Как уже отмечалось, то, что мы понимаем под практикой, — это не то, что исследователи понимают под осознанной практикой. Кроме того, привычное использование нами этого термина в спорте и музыке может помешать нашему пониманию того, как осознанная практика может применяться в других сферах, например в бизнесе или науке, применительно к которым мы почти никогда не думаем об упражнениях. Примеры из спорта и музыки весьма показательны, так как они всем знакомы, но я объясню в главах 7, 8 и 9, как те же принципы можно применить гораздо шире. Так как эта деятельность — основа успешной работы, нам необходимо отмести предрассудки и приобрести ясное понимание того, что на самом деле представляет собой осознанная практика.

Ее характеризуют несколько элементов, каждый из которых достоин подробного рассмотрения. Это деятельность, созданная для улучшения качества работы, осуществляемая самостоятельно или с помощью преподавателя; характеризуется многократными повторами, доступностью обратной связи по результатам работы; предполагает умственные усилия, идет ли речь об интеллектуальных занятиях вроде шахмат или бизнеса или о физической работе, например в спорте; и это уже не романтично.

Рассмотрим каждый из этих элементов осознанной практики.

Осознанная практика создана для улучшения качества работы

Ключевое слово здесь — «создана». В примере с моими жалкими упражнениями на площадке для гольфа я создавал собственную практическую схему, хотя ясно, что я совершенно к этому не способен. Механика удара по мячам изучалась десятилетиями, и ее отлично понимают те, кто сделал гольф своей профессией, но мне эти знания недоступны. То же самое происходит практически во всех сферах: десятилетия и века исследований создали объем знаний о том, как развивается качество исполнения; преподаватели обычно таким знанием владеют. В некоторых областях, особенно интеллектуальных, таких как искусство, наука и бизнес, иногда можно приобрести достаточный опыт, чтобы создать собственную систему упражнений. Но тому, кто думает, что услуги преподавателя ему уже ни к чему, следует по меньшей мере пересмотреть свои взгляды. Есть причина, по которой лучшие гольфисты мира все еще берут уроки.

Она не связана со знаниями преподавателя. Речь идет о его способности видеть вас так, как вы сами себя видеть не можете. В активных видах спорта — в буквальном смысле: я не могу увидеть со стороны, как бью по мячу для гольфа, и взгляд со стороны был бы мне полезен. В других сферах это имеет переносный смысл. Тренер по шахматам смотрит на те же доски, что и ученик, но способен увидеть серьезную угрозу, которую последний не замечает. Бизнес-тренер рассматривает те же ситуации, что и менеджер, но может видеть, например, что менеджер систематически нечетко излагает свои намерения.