— Каким мерзавцем надо быть, чтобы украсть ребенка! — гневно сверкнула глазами Люччи.

— Для людей такого плана это всего лишь бизнес, — со вздохом произнес Арни. — Для них нет ничего святого. Они смотрят на подобные вещи лишь как на некую комбинацию, которая может разом принести большую прибыль.

Она медленно покачала головой.

— Значит, я правильно догадалась — Элси похитили ради выкупа.

— Прежде всего, это произошло потому, что она носит мою фамилию. Похитители уверены, что это мой ребенок и я отдам за него все на свете.

Люччи вздрогнула. До тех пор пока Арни не произнес последней фразы, она даже не задумывалась над тем, что тот может не дать денег на выкуп.

— Сколько требуют за Элси? — спросила она, сплетя и до боли стиснув пальцы.

Арни не смотрел на нее, о чем‑то размышляя.

Неужели он и впрямь не пожелает раскошелиться? — вспыхнуло в мозгу Люччи. И что мне тогда делать?

— Почему ты молчишь? — воскликнула она, чувствуя приближение паники.

Арни медленно поднял на нее взгляд.

— Я вот думаю, почему похитители до сих пор не вышли на связь? Ведь с того момента, когда вы с Элси покинули Пенсаколу, выбираясь из зоны действия урагана, прошло почти две недели. Если за твою дочь хотят получить выкуп, почему я до сих пор не услышал никаких требований?

— Ты? — удивленно взглянула на него Люччи. — Но почему именно ты? Ведь мать я.

— Мы ведь только что об этом говорили, — с оттенком досады произнес Арни. — Похитители думают, что Элси моя дочь, и любая логика подсказывает, что обратиться они должны в первую очередь ко мне. Ведь из нас двоих я делаю деньги, а не ты.

Да, разумеется, с горечью подумала Люччи. Я не только не зарабатываю сама, но даже не завершила образования, потому что влюбилась как последняя идиотка! А теперь у меня ни специальности, ни семьи, ни дочери…

Она подняла на Арни полный ярости взгляд.

— Ты уплатишь выкуп! Посмей только отказаться. У тебя денег куры не клюют! Тем более что Элси действительно твоя дочь.

Он поморщился.

— Ох, только не нужно этого, детка! Я понимаю твое взвинченное состояние, но ты хватила через край. Мы оба прекрасно знаем, что Элси не может быть моим ребенком. Это невозможно физически.

— Ошибаешься!

Арни вскочил с кровати.

— Послушай, не делай из меня идиота! Я своими глазами видел, как страстно ты целовалась с тем парнем. — Он иронично усмехнулся, меряя Люччи взглядом. — Куда же подевалась твоя обычная скромность?!

Она скрипнула зубами.

— Ты ведь сам столько раз говорил, что мне пора избавиться от стеснительности, помнишь? Что я должна стать более раскованной, свободной, темпераментной — как истинная итальянка.

— Но не до такой же степени! — воскликнул Арни. — Ты явно хватила лишку.

— Ах вот как ты теперь заговорил!

— И теперь и тогда, — сверкнул он взглядом. — Я не имел в виду, что ты должна завести хахаля.

— Я его и не заводила, пойми же ты наконец!

— А с кем же я видел тебя в саду? С призраком? С бесплотной тенью? Но все‑таки какой‑то плотью то привидение должно было обладать, если ты умудрилась забеременеть от него.

Ноздри Люччи гневно раздулись.

— От тебя, дорогой! Я забеременела от тебя. Заруби это себе на носу. И вообще, когда речь идет о наших интимных отношениях, слушай меня, а не свою драгоценную мамочку. Арни вновь смерил ее мрачным взглядом.

— При чем здесь моя мать? Я сам прекрасно знаю, что ты не могла от меня забеременеть. Меня месяц не было дома, а когда я вернулся, застал тебя с другим.

Люччи сокрушенно покачала головой.

— И тогда и сейчас ты видишь лишь внешнюю сторону событий.

Он пожал плечами.

— Допустим, но она не противоречит их внутреннему содержанию.

— Не противоречит… Эх ты! Ну почему ты не хочешь вникнуть в то, что я говорю?

Арни принялся мерить шагами спальню.

— Я давно это сделал. Тебе просто хочется любым способом оправдать себя в моих глазах, а возможно, и в своих собственных.

Мне это ни к чему, — сердито засопела она. — Я всего лишь хочу, чтобы ты узнал правду. Он кивнул.

— Которая мне и так известна.

— Хорошо, в чем же, по‑твоему, она заключается?

Арни остановился, повернувшись к ней всем корпусом.

— В том, что в мое отсутствие ты спуталась с посторонним мужиком, который сделал тебе дочурку. Допускаю, что она премиленькая девочка, только я к ее появлению на свет не имею ни малейшего отношения. На мою долю лишь выпало вызволять ее из беды. Что я и сделаю, разумеется. По этому поводу можешь не волноваться.

Люччи вздохнула.

— Когда‑нибудь ты узнаешь, как сильно заблуждаешься. А за заботу об Элси спасибо. Этого я никогда не забуду.

— Лучше бы ты тогда не забывалась, — буркнул Арни.

На это она упрямо произнесла:

— Я ни в чем перед тобой не виновата.

— А кто виноват? Я?

С точки зрения Люччи, именно так все и было. Впрочем, с одной оговоркой: ей с самого начала не следовало соглашаться с тем, что после свадьбы они с Арни поселятся там, где он жил постоянно, — в родительском доме, большом, богато обставленном особняке, находящемся близ Джерси. Но в ту пору Люччи была ослеплена любовью к Арни, просто обожествляла его. Она даже не очень‑то задумывалась над тем, почему такой состоятельный человек, как Арнольд Кауфман, не хочет создать собственное гнездышко. Важнее всего для нее являлось то, что они были вместе. И если бы Арни не уезжал так часто по делам, не оставлял ее наедине с Бертой, своей матерью, — его отца, Курта Кауфмана, к тому времени уже не было в живых, — никакой трагедии не произошло бы.

Люччи не сразу, но все‑таки поняла, что Берта недолюбливает ее. До мозга костей пропитанная идеей чисто немецкого педантизма, та очень настороженно отнеслась к девушке, которую Арни назвал женой и привел в дом.

Стройная смуглая красавица с буйными темными локонами и искрящимися карими глаза‑, ми, Люччи представлялась Берте вызывающе яркой. Не такой виделась ей супруга Арни.

Она не понимала, почему сын остановил выбор на смазливой итальянке. Разве в их кругу мало приличных девушек из немецких семей? Берта с ходу могла бы назвать с десяток имен.

Сама она и ее покойный муж Курт были детьми немецких иммигрантов, которые, не приняв гитлеровский режим, перебрались в Америку. Оба получили в детстве традиционное немецкое воспитание, которое Берта привыкла считать единственно правильным. То же мировоззрение она старалась привить и своему Арни. В общем и целом ей это удалось. Однако сделанный сыном выбор спутницы жизни вызвал у Берты недоумение, которое затем переросло в раздражение, а позже — в открытую неприязнь.