Надежда в моей душе угасает. Помочь другу детства – это святое.

- Да что делать-то, Слав? Я ж тебе не Мата Хари какая, чтоб развед. данные добывать, тем более еще и бабки выбивать мифические, - тру переносицу, посматривая на часы, - ты уверен, что Глеб так и сказал, что его компаньон согласен спонсировать твою мастерскую? Что-то не вижу в нем никакого энтузиазма заниматься благотворительностью.

Славка закатывает глаза, садится напротив меня на стул. Пододвигается, аж ножки деревянные по полу со скрипом юлозят.

- Какая ж это благотворительность? Все чин по чину будет, оформим ТОО, разделим доли, Глеб этот, шеф твой, и Женькин отец акционерами будут, так что это чистой воды прибыльный бизнес. Никакого подвоха. Твоя задача – одна. Ты почаще напоминай ему, что у тебя друг есть, который мастерскую открывает. Глеб наш обещал, конечно, что через недельку встречу нам устроит, но и ты не оплошай. Обработай этого мужика так, чтобы он спал и видел, как вложиться в мое предприятие, окей?

Я киваю с важным видом, но честно говоря, последние несколько минут вообще друга не слушаю. Дико в сон клонет. Успеваю выхватить только ключевые фразы – благотворительный бизнес, обрабатывающее предприятие и почаще напоминать об этом шефу.

- Время, - подтягивает меня резко вверх, у меня аж голова с непривычки кружится, - не опаздывай давай, начальство этого не любит.

Я встряхиваю головой, надеваю туфли и выхожу. Навстречу новому рабочему дню. На этот раз добираюсь без происшествий, хотя оглядываюсь тревожно по сторонам почти каждые пять минут. Рефлекс выработался, видимо.

В здание меня запускают без проблем, пропуск творит чудеса. Но вот в приемную захожу уже нерешительно. А там со скоростью торпеды носится секретарь.

- Ну, наконец-то, Вы чего опаздываете? – одновременно с облегчением и наездом говорит женщина, поправляя очки.

-Так без пяти девять же, - на всякий случай снова смотрю в экран телефона, - я даже раньше пришла.

- Да какой раньше, - ставит на свой стол поднос, расставляет чашечки то ли с кофе, то ли с чаем, я как-то не присматриваюсь, - сегодня же совещание, в такие дни нужно заранее конференц-зал подготовить, напитки, документацию шефу заранее нести. Все, не спорьте, берите поднос и пойдемте, все уже наверное собрались.

Я не успеваю оглянуться, как мне бесцеремонно суют в руки разнос и подталкивают к выходу. Этот самый зал совещаний оказывается совсем недалеко. И как только мы заходим, на нас тут же устремляется большое количество глаз. И мужских, и женских. Сглатываю, становится не по себе.

- Не стойте столбом, разложите чашки перед сотрудниками, - шипит мне в ухо Василиса Петровна, у которой в руках огромная коробка с бутылками воды 0,5. К ней тут же подрывается какой-то парень, помогая с тяжестью, а вот мне приходится цокать каблуками по всему залу, раскладывая перед незнакомцами эти дурацкие чашки. Но тут я вижу Глеба. Не шефа, одноклассника. И мир начинает для меня сиять новыми красками. И только я радуюсь, что сейчас подойду к нему и окажусь так близко, как путь мне преграждает Ирка коза.

- Спасибо, Мария, - улыбается густо накрашенными губами, - я помогу тебе, облегчу задачу, возьму кофе сама, для себя и Глеба, так что продолжай работать.

Она, мило улыбаясь, но при этом скалясь своими белоснежными, как унитаз, зубами, хватает чашечки и удаляется к мужчине моей мечты походкой пантеры. Коза драная.

- Мария Андреевна, - раздается грубоватый голос начальства, сидящего во главе стола, - я жду кофе.

Скриплю зубами и подхожу к нему.

- Александровна, - поправляю его сквозь зубы, но он опять меня будто не слышит.

Делает глоток этого напитка и смеется какой-то шутке одного из работников. Никто не обращает на меня внимания, поэтому мне не остается ничего другого, как отступить к стене, к Василисе Петровне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Сейчас начнется представление, - неожиданно она наклоняется ко мне и шепчет заговорщически в ухо.

Я смотрю на нее удивленно, но затем, когда начинает говорить один из директоров, понимаю, что она имеет ввиду.

- Я увольняюсь, - встает какой-то мужчина в сером костюме и кидает демонстративно на стол бумажку А4.

Темноволосый, с шевелюрой до плеч, зеленые глаза, легкая бородка – все говорит о том, что человек он импозантный и любит за собой ухаживать. Смахивает на метросексуала, с такого расстояния я даже могу увидеть его ухоженные явно в салоне ногти.

- Он… - мне неудобно это произносить вслух, но я на автомате наклоняюсь к секретарю.

- Что? – улыбка на ее лице меня поражает, - оу, нет-нет, Петр Казимирович любит женщин, просто он, как это сейчас говорится, склонен к эпатажу.

А вот за столом переговоров разгорается в это время нешуточный спор.

- Да ты каждую неделю заявление пишешь, - кидает ему разорванную в клочья бумажку сидящая напротив него женщина с рыжими волосами и легкой сединой на висках, - не трать наше время. Глеб Семенович, Вы рассмотрели мой запрос о доп.финансировании?

Мой одноклассник пьет воду, и от неожиданности кашляет и расплескивает ее по столу. В это время в разговор встревает Ира, подаваясь корпусом вперед. Чуть ли не в атаку готова броситься.

- Лидия Игоревна, - цедит, гордо вскидывая подбородок, - мы уже это с Вами обсуждали, причем несколько раз, менять аппаратуру сейчас невыгодно и ощутимо отразится на нашем бюджете.

Я прислушиваюсь к творящемуся явно с попустительства главгада беспределу, но отвлекаюсь, когда один из мужчин, сидящих возле бывшей подружки, указывает мне на пустую бутылку воды. Вынужденно плетусь, доставая новую. Подхожу и только протягиваю ему ее, как на мою юбку обрушивается кофе.

- Оу, прости, не заметила, - Ира прикладывает пальцы ко рту, другой рукой держит пустую чашечку, которой облила меня за секунду до.

- Неужели, - стискиваю зубы, а затем чувствую, что на меня обращено внимание всего персонала, и предостерегающий взгляд Василисы Петровны, - ничего страшного.

И ухожу. Но перед этим с силой ставлю бутылку поллитровой воды на стол. По дороге к стене несколько раз щелкаю по коже резинкой, но гнев не утихает. Осекаюсь, когда вижу, что за мной очень уж внимательно наблюдает босс. Суженные глаза, поджатые губы – явно мной недоволен. Фыркаю и отворачиваюсь. Пределы моего терпения не бесконечные. Еще чуть-чуть и прорвется плотина моего яда и агрессии.