– А поужинаем мы на борту, – сказала Тоня, когда Рози высвободилась из ее объятий, – судя по всему, ресторан там неплохой, верно, Пол?

Отец Лиз, почти с головой утонувший в желтом кресле, что-то одобрительно промычал.

– Я забронировала столик на девять вечера, – щебетала Тоня, – а тебе – никакого красного вина. – Перехватив удивленный взгляд Лиз, Тоня прикрыла ладонью губы и громко прошептала: – От вина он храпит!

Лиз уже собиралась расспросить их о путешествии, но Тоня снова посмотрела на Рози. Сжав колени, та сидела возле матери на пластмассовом стуле.

– Расскажи же, как у тебя дела в школе?

На этот вопрос существовало столько ответов, что Рози растерялась, не зная, с чего начать. К счастью, ей на выручку пришел Пол:

– Тон, ну кому захочется говорить о школе в воскресенье? Скажи, Рози, у тебя есть хобби? Чем тебе нравится заниматься?

Рози рассказала о рисовании, и Пол попросил показать ему что-нибудь. Рози принесла альбом с рисунками и уселась на пол рядом с дедушкой и его женой, а Лиз вспомнила времена, когда Тоня в их жизни еще не появилась. Тогда, после смерти матери, ни сама Лиз, ни ее отец не знали, куда себя деть, и отец едва переставлял ноги.

В то время Лиз повсюду мерещилась мать – в складках блестящих серебристых занавесок, которые мама сшила специально для их дома в Белхэме, в вязаном пледе, который мама когда-то смастерила для их спаниеля Бэзила и который после смерти пса Лиз выстирала и забрала себе. И в том удивительном времени суток, когда вечер перетекает в ночь, когда свет зажигать еще рано, но дом уже заполнили тени. В эти часы, если на улице было холодно, они с мамой надевали пальто и отправлялись на прогулку. Мама говорила, что перед сном полезно бывает подышать воздухом – так и сон будет крепче.

Осознав, что мать больше не вернется, Лиз начала бояться, что отец тоже умрет и она останется одна. Тогда у Лиз появилась новая цель – ухаживать за отцом, готовить его любимые блюда и радовать его, чтобы отогнать самое ужасное. В какой-то степени ее старания не прошли даром. Он вернулся на работу и даже опять улыбался, хотя очень скоро Лиз поняла, что была лишь жалкой тенью своей мамы.

Она думала, что отец так и проведет остаток своих дней в легкой депрессии, глядя по телевизору футбол или разгадывая кроссворды, которые бросал на половине. А потом он через брачное агентство познакомился с Тоней и все изменилось.

Тоня ураганом ворвалась в их жизнь. Она была младше отца на тринадцать лет, у нее имелась пятилетняя дочь Давина и весьма отчетливые представления обо всем на свете. Перед тем как поселиться у них, она настояла, чтобы дом заново отделали в смелом, современном стиле. Естественно, с занавесками пришлось распрощаться и с некоторой старой мебелью тоже. «Тебе почти восемнадцать, ты скоро поступишь в колледж, или университет, или еще куда-нибудь и уедешь, – решительно заявила она Лиз, – поэтому пусть Давина займет твою комнату. Вторая спальня чересчур мала».

Вообще-то Лиз не хотелось ни в колледж, ни в университет – она думала, что у нее просто не хватит сил покинуть отца. Поэтому, получив аттестат с отметками куда ниже среднего, она решила поискать работу и снять комнату. «Одной тебе будет намного лучше, – согласилась Тоня, когда Лиз завела об этом разговор, – кому захочется сидеть в четырех стенах с двумя стариками, когда можно жить как пташка вольная?»

Ей повезло, и работа нашлась очень быстро. Пусть Лиз требовалось лишь сидеть в приемной небольшого бухгалтерского офиса в Клэпеме, но это же было только начало. Телефон звонил нечасто, поэтому Лиз бесконечно готовила чай и кофе и выполняла личные поручения начальника – забирала из химчистки его одежду, покупала цветы его жене. Все это Лиз совершенно не смущало, ей нравилось быть полезной.

Однажды ее попросили сбегать в кулинарию через дорогу и принести сэндвичей. Выполняя это поручение, Лиз познакомилась с Грегом. Тот как раз дожидался свой багет с тунцом и огуречным салатом. Надо же – она до сих пор помнит, что он тогда заказал.

Грегу было двадцать три – всего на пять лет больше, чем ей, но выглядел он намного старше. Грег, сказавший, что работает «в подборе персонала», гонял на мотоцикле и выплачивал кредит за крохотную квартирку на Белхэм-Хай-роад, которую купил благодаря доставшемуся от бабушки наследству.

Болтать с ним было легко, и они договорились как-нибудь на этой же неделе пропустить по стаканчику. Вскоре Лиз проводила у Грега больше времени, чем в собственной съемной комнатушке, и Грег предложил ей переехать к нему: «Тогда тебе не придется платить за аренду и ты сможешь отдавать мне часть в уплату кредита». Звучало это вполне разумно, особенно если учесть, что ее квартирный хозяин все равно собирался вскоре делать ремонт и продавать жилье.

Несколько лет все шло вполне сносно. Грегу нравилось, что Лиз в свое время заботилась об отце и знала, как готовить и держать квартиру в чистоте. «Ты молодец, неприхотливая, – говорил он в порыве нежности и гладил ее темные волосы, – не то что некоторые мои знакомые, те прямо настоящие пиявки».

Когда Грег, повздорив с директором, бросил работу и задумал открыть собственное дело, Лиз слегка удивилась. «На чужого дядю работают только идиоты, – заявил он ей, – ты горбатишься, а сливки снимают они».

Говоря по правде, Лиз никогда не видела, чтобы Грег особо горбатился. Свободного времени у него было предостаточно, и он проводил его с друзьями, катался на мотоцикле и ходил в «качалку». Но Лиз ничего не сказала. Руководить собственным делом, сидя в их единственной спаленке, было, наверное, нелегко, но Грег утверждал, что свобода того стоит. Без его прежних доходов им приходилось трудновато, и, естественно, когда Лиз забеременела, он сильно встревожился. «Только этого не хватало, – мрачно проговорил он. – Может, аборт сделаешь?»

Но Лиз уже почувствовала изменения: грудь набухла, к горлу подступала тошнота, и крошечное существо, живущее у нее внутри, представлялось ей символом надежды, возродившейся из скорби по матери. Нет, избавиться от ребенка она не могла.

– Хочешь, я сделаю тебе браслет? – Голосок Рози вернул Лиз в настоящее.

– Нет, ангелочек, – ответила Тоня, – нам пора, иначе корабль уплывет без нас.

Лиз вскочила – так резко, что пластмассовый стул под ней лишь чудом не упал.

– Но вы даже чаю не выпили!

Тоня встала и поправила бирюзовую блузку с глубоким вырезом, открывающим загорелую веснушчатую кожу на груди.

– В другой раз. – Наградив Лиз ослепительной улыбкой, она бросила взгляд на тоненькие золотые часики на левом запястье. – Пошли, Пол, времени у нас в обрез.

Отец Лиз уперся в подлокотники и медленно поднялся – похоже, далось ему это нелегко.

– Прости, что мы так ненадолго, – сказал он Лиз, когда им наконец удалось взглянуть друг другу в лицо. Она вдохнула знакомый запах – пота и стирального порошка. – Но у тебя же все хорошо, да?

– Ну конечно! – радостно ответила она, поглядывая на Рози. Поставив одну ногу на другую, девочка прижалась к маме. – У нас все отлично, правда, Рози?