На обратном пути мы с Гленном говорили об этом. Нам казалось, не живя вместе, два прекрасных человека попусту тратят отпущенное им время. Мы вздохнули. Каждому чего-нибудь не хватает. Мы вот до смерти хотим съехаться и не испытываем никаких мучений из-за необходимости менять укоренившиеся привычки. При этом у нас нет ни денег, ни своего жилья.

– Может, мне все-таки попробовать перебраться к тебе, Шэрон? – не успокаивался Гленн. – Мы могли бы жить в твоей комнате. У тебя хотя бы есть отдельная. У нас с братом общая.

– Нет, Гленн, поверь мне. Ничего не выйдет. Папаша у меня алкаш и игрок.

– Не беда. А у меня – религиозный фанатик. Я тебе уже говорил, для меня это не важно.

– Начнем жить вместе, станет важно.

– Я бы мог помогать деньгами, как думаешь?

– Вот уж не стоит, Гленн, отец просто спустит их на выпивку.

– Как же нам быть? – упавшим голосом спросил он.

– Что-нибудь придумаем, – с деланой уверенностью заявила я.

Имея перед глазами пример жизни матери, я твердо знала, что сама ничего подобного терпеть не стану. Она целыми днями без продыха либо готовила, стирала и убирала, обслуживая моего отца и братьев, либо намывала то полы в офисах, то жирные тарелки в своей забегаловке.

– Я вполне счастлива, Шэрон, – говорила мама, если я затрагивала эту тему. – Я люблю твоего отца и всегда буду помнить, что он не бросил меня, когда я тебя носила.

Служение длиною в жизнь в благодарность за то, что он признал собственного ребенка. Растянувшееся на двадцать четыре года «спасибо», которое она называла любовью.

Время от времени я пересекалась с Альмой. Она рассказывала, что Тодд определенно с кем-то встречается, но она его любит и пойдет на все, чтобы его вернуть. Он виделся с другой, она об этом знала и все равно называла то, что к нему испытывает, любовью.

Еще я беседовала с Верой: она говорила о том, как любит Ника и как ей повезло встретить на склоне лет столь очаровательного мужчину, и в то же самое время была готова отказаться от всего из-за своих альбомов с гербарием или его тюбиков с красками. Как по мне, она имела весьма своеобразные представления о любви. А вот мы с Гленном по-настоящему любили друг друга и желали друг другу самого лучшего, но жить нам было негде.

Почему-то это казалось то ли неправильным, то ли нечестным. По радио одна пожилая дама все твердила, что счастье надо ковать самому, что оно не приходит по волшебству и что она знает людей, чья жизнь складывалась просто прекрасно: они получали все, чего бы ни захотели. Поэтому я заявила Гленну, что нельзя сидеть сложа руки. Нужно действовать.

Хотелось бы сказать, что он фонтанировал идеями, но ни ему, ни мне в голову ничего не приходило.

Я спросила Веру, что она думает по поводу того святого источника в Россморе. Вдруг хоть он нам поможет. Она сказала, что уповать на это не стоит. Если бы святая Анна и правда существовала и если бы эта святая Анна, что еще менее вероятно, внимала просьбам молящихся, вряд ли бы она бросилась помогать парам, живущим во грехе и активно занимающимся сексом вне брака. Я призналась, что уже отчаялась и готова попробовать, на что Вера сказала, что укажет мне дорогу до Боярышникового леса, а сама сходит навестить своих родственниц-гарпий.

Прогулка к источнику была прелестной, но стоило добраться до места, я слегка устыдилась. Я подумала, что плохо представляю, кто такая святая Анна, на мессу не хожу, ну и так далее. У источника собралась почти сотня человек. Были дети на креслах-каталках и на костылях, кое-кто выглядел откровенно плохо. И все отчаянно молили о помощи. Я почувствовала, что не могу просить жилья для нас с Гленном… Это казалось… каким-то неправильным.

Поэтому я пробормотала что-то вроде: «Если у тебя появится такая возможность, подвернется удобный случай, будем признательны за помощь. Но если по справедливости, тебе, наверное, стоит сначала разобраться с этими людьми…»

Когда я по пути домой рассказала от этом Вере, она ответила, что, весьма может быть, я получу желаемое, потому что куда сердечнее многих, включая ее саму.

Я расспросила Веру о ее родственницах. Она сказала, что они похожи на хорьков. Хорьков с недалеким умишком, острыми зубками и противными голосами. Они не могли говорить ни о чем ином, кроме как о цене на землю и о компенсации, которая полагается владельцам домов, подлежащих сносу. Когда мы вышли из автобуса, нас ждали Гленн и Ник. Гленн на мотоцикле, а Ник на автомобильчике.

– Мы соскучились по своим девушкам, – сказал Гленн, и я понадеялась, что святая Анна его услышала.

Гленн – сама благопристойность. Кто из древних святых стал бы возражать против желания девушки с ним съехаться? Надо будет почитать про святую Анну, разузнать, что у нее самой было с личной жизнью.

Мы все вместе пошли выпить по бокалу пива, и я спросила Гленна, о чем они с Ником разговаривали, пока нас не было. Выяснилось, речь шла о подвальном этаже в доме Веры.

Ник сказал, что, несмотря на грозное присутствие рыжего кота Ротари, в подвале, похоже, завелась к-р-ы-с-а, а Гленн предположил, что их там, наверное, десятки. Ник поинтересовался, можно ли как-нибудь приспособить подвал под жилье, и Гленн сказал, что попросит дядю взглянуть на помещение и прикинуть стоимость переделки.

Так я поняла, что Вера с Ником по-прежнему раздумывают, может ли что-то получиться из совместного проживания. Но все в итоге уперлось в кругленькую сумму, которая, видимо, понадобится для обустройства подвала. К тому же Вера была не в восторге от идеи поселить Ника у себя внизу, и оба бубнили о том, что уже не молоды и через несколько лет, когда они окончательно состарятся, им, вероятно, потребуется уход.

Боже, от этих разговоров можно сойти с ума! В Вере с Ником раз в двадцать больше жизни, чем в тех, кто им во внуки годится, а они вдруг начинают рассуждать, как древние старики. А все боязнь перемен! Вот в окружении своих тюбиков с красками и альбомов с гербарием они совершенно счастливы.

Одна только мысль о совместной жизни выводит их из равновесия. Какое же это бессмысленное, абсолютно бессмысленное расточительство!

При этом у них простаивает совершенно чудесный, хотя и кишащий крысами подвал, который Гленн со своим дядей могли бы за три недели привести в порядок и