…Счастливая жизнь их семьи закончилась, когда Наташе исполнилось три года. Она заболела. Вначале это был обычный грипп. Переболели и отец, и мать. Держался только он, Алексей. Почему-то болезнь его пощадила.

И тут заболела сестра. Казалось бы, все прошло, как проходят простуды, всякие вирусы и даже противный и опасный грипп. Но через пару месяцев Наташка вдруг перестала вставать на ножки. Потом из ее ладони выпала чайная ложка, которой она ела кашу. Потом рука не удержала маленького пластмассового пупса. Дальше – зубную щетку… Мышцы маленькой девочки вдруг потеряли всякую силу – словно выключились из жизненного процесса.

И началось… Больницы, институты, всевозможные светила, предложенные знакомыми. Диагноз поставили почти сразу, но… Родители верить отказывались и продолжали свои бесконечные и изматывающие походы по врачам. А дальше – по знахаркам и даже колдуньям.

Мать и отец сдали резко: мама перестала закрашивать появившуюся седину, делать завивку и маникюр. Она вообще махнула на себя рукой – по дому ходила в старом халате с проплешинами на локтях и кар- манах.

Отец тоже здорово сдал. Нещадно смолил на балконе, молчал и часто смотрел в одну точку.

В дом пришла беда. И самое страшное, что эта беда не имела конца – прогнозы на болезнь девочки были неутешительны. Навсегда… Какое страшное слово!..

Ходить не будет, держать ложку – вряд ли. Да, мозг не затронут. И речь в порядке, но… В доме появился тяжелобольной человек, беспомощный инвалид – это надо понять и принять.

Но принять такое было сложно. Порой казалось, что жизнь закончилась. Нет, конечно, она продолжалась. Казалось бы…

Но, это была совсем не та жизнь, которой они жили прежде. Смех из дома исчез – как не было. Поездки и отпуска не планировались. Теперь говорилось только о санаториях для Наташи. Окна не распахивались, как раньше. И в них не врывались свежий ветерок, запах весны, гомон улицы, перезвоны трамваев и пение птиц.

Мать стала всего бояться: свежего воздуха – не дай бог, Наташа простудится! Гостей – они потревожат покой дочери, да и вообще… Разве им сейчас до гостей?..

Теперь их гости – массажистка из поликлиники, медсестра, делающая Наташе уколы, и пожилой профессор-невролог, которому мать «доверяла».

Алексей тоже страдал. Вместе с родными. Конечно, ему было жалко мать и отца. Разумеется, он жалел эту девочку, свою сестру, которую уже успел полюбить. Ну, или почти полюбить. По крайней мере, он к ней привык.

Но еще больше он ее… стеснялся! В доме все, разумеется, знали: у Сосновских несчастье, дочь – инвалид. И за что им такое? Приличные люди, хорошая семья. Конечно, беда. И девочка славная – хорошенькая такая, синеглазая, улыбчивая. Ресницы стрелами, ямочки на щеках. Чудо, а не девочка! А такая беда…

«Нет в жизни справедливости, нет, – причитали старушки на лавочке у подъезда. – Какая была семья…»

Молодые молча отводили глаза. Пацанва во дворе и девчонки смотрели на него, Лешку, с сочувствием – вот ведь не повезло!.. Но молчали. Никто никогда ничего не спросил – за это спасибо.

Позже, когда Алексею исполнилось лет четырнадцать, стыд и неловкость отошли – наверное, повзрослел. Теперь он был готов защищать, оберегать, обороняться ото всех, кто может обидеть, затронуть его женщин – маму и Тёпу, его сестру.

Кстати, Тёпой назвал ее Алексей, когда она как-то не удержала в руке легкую пластмассовую кружечку с киселем. К тому времени они уже многого добились: сестренка самостоятельно ела, держала вилку и ложку, могла отломить кусочек хлеба и удерживать чашку с холодным (горячий чай давать ей пока боялись – вдруг разольет, обожжется?).

Алексей вздохнул, взял тряпку и стал подтирать, приговаривая: «Эх ты, Тёпа-растепа! Ну, не реви! Это всего лишь кисель!..»

И она улыбнулась: «Вот точно – Тёпа-растепа! И как вы меня еще терпите?..»

Алексей поднял глаза и увидел слезы, которые катились по ее щеке:

– Да ладно тебе, Наташка! Делов-то – с копейку!

Она кивнула и отвернулась.

И в этот момент у Алексея впервые в жизни заболело сердце. И еще он понял, что девочку эту, свою сестру, свою Тёпу-растепу, он никогда не оставит. Никогда и ни за что! Потому что…

Да что говорить…

Человек ко всему привыкает. Даже к самому сложному положению дел. Приспосабливается. Конечно, вся жизнь их семьи была по-прежнему завязана на Тёпе и ее болезни. И прежней жизни, как оказалось – совершенно беззаботной и радостной, – у них уже больше не будет никогда. Но… жили. Жили в новых обстоятельствах, приноровились, как говорится.

Мать боролась с болезнью дочери самоотверженно, как любая хорошая мать. На себя она давно махнула рукой. Теперь быт, удобства, распорядок – весь хронометраж их жизни подчинялся только болезни.

Летом мать и сестра уезжали в санаторий – на грязи. Наташка и вправду приезжала окрепшая, порозовевшая. Хвасталась своими успехами: как ловко она держит ложку, как сама надевает футболку, как расчесывает волосы.

Наташа много читала. И Алексей таскал ей книжки из школьной и районной библиотек.

Когда ей исполнилось двенадцать, купили коляску – выносить девочку на руках стало уже тяжело.

Алексей спускал коляску по лестнице – в лифт она не входила, – а сестру сажал на спину, и таким образом они заходили в лифт.

Наташка дула ему в ухо, а он кричал на нее и грозил уронить.

Им было смешно. На улице брат аккуратно усаживал сестренку на ее «трон» и вез по улицам. Они любили ездить к метро – за мороженым и пирожками.

Уезжали далеко от дома, и мать про это не знала.

Потом это стало привычным. Алексей возил сестру в центр – на Арбат и на улицу Горького. Наташа любила поглазеть на людей и витрины. Это называлось у них выходом в свет.

Алексей видел, как она рассматривает молодых девчонок, своих ровесниц, пробегающих мимо. Громко смеющихся, нарядных и ярко накрашенных. И видел, как грустнеют ее глаза.

И у него опять начинало щемить сердце. От жалости и от любви.

Они делали передышку в каком-нибудь сквере, ели мороженое, крошили голубям белую булку, разглядывали прохожих и болтали о жизни.

Им было хорошо друг с другом. И никогда не бывало скучно.

Учителя приходили на дом. Наташка училась самоотверженно: старательно делала домашние задания, сама билась над сложными задачками.

Все в голос твердили: девочка повышенных способностей! Просто талант, да и только! Ну, почти во всех областях. И горестно вздыхали: поистине, бодливой корове бог рога не дает!..

В десятом классе Алексей твердо решил поступать в медицинский. Конечно, из-за сестры. Ну, или частично из-за сестры. Обосновал свое решение так: в доме всегда будет медик, знающий человек. Ну, и если что…

Мать грустно усмехнулась: