сирени на алой крышке гроба. Грусть ползет холодком, я ее чувствую в себе, но где – не пойму. Потом мне кажется, что напротив меня не Николаев, а предместкома Тихонов. Вот он, растягивая тонкие губы говорит,: «Нет, народ этого не допустит» – и быстро тускнеет, а может это я закрыл глаза, прислушиваясь что творит ветер за окном в эту февральскую ночь.

Февраль 1974г.