– Завтра, – согласно кивнула Элизия. – Но не на рассвете, а в полдень.

– Так рано вам не проснуться? – поддел ее Марк, хотя прекрасно понимал причину, по которой она предложила задержать отъезд.

Вспыхнув, Элизия ответила сквозь стиснутые зубы:

– Вовсе нет, но я хозяйка Рокстона, и у меня есть еще и другие обязанности.

Когда ее опасный собеседник неожиданно поднялся, Элизия сделала шаг назад. К несчастью, в спешке она наступила на край платья и наверняка упала бы, если бы Марк мгновенно не подхватил ее.

– Вы боитесь меня. – Искренне удивившись быстрому переходу настроения от ярости к настороженности, Марк уставился в широко открытые глаза, мгновенно потемневшие от страха, как у загнанной лани. – Интересно почему?

Элизия изо всех сил пыталась остаться неподвижной в руках Марка, чтобы не съежиться, не растаять от его внушительной силы. Рядом с Джервейсом, своим нареченным, она ни разу не испытывала подобных чувств. Впрочем, он редко подходил к ней так близко, только при прощании или приветствии. Ее взгляд приковала темно-малиновая туника с незастегнутым воротом, пока Элизия подыскивала достойный ответ вопреки противоречивым чувствам.

– Клянусь, я никогда не овладевал женщиной против ее воли. Или вы боитесь, что я могу соблазнить вас? – Марк опять коварно улыбнулся. – Даю вам слово, я не собираюсь этого делать.

Он так и не выпустил Элизию из сильных рук, и она почувствовала, как мощные плечи передернулись в явном равнодушии. Бессильная ярость почти потопила безудержное желание ласково дотронуться до нежной кожи на его ключице. Она облизнула губы, с отчаянием уставившись ему в подбородок из страха, что он догадается, какие мысли ее терзают.

– В этом нет необходимости, – тихо продолжал Марк. – Я ведь могу объявить вас своей невестой и получить с благословения людей и Господа.

Он сказал правду, которую нельзя было отрицать, и Элизия вся передернулась.

– Ага! Это пугает вас больше всего. – Марк коротко хохотнул. Его рука невольно приблизилась к ее лицу, и он медленно провел пальцем по изящному подбородку, коснулся стройной шеи. – Быть может, вас успокоит, если я скажу, что не убежден в своей готовности отдать свободу ради вас или любой другой женщины. Как видите, я не больше вашего уверен в мудрости нашего союза.

В противоречие этим словам его рука опустилась ей на затылок. Элизия не знала: то ли ей радоваться, то ли возмущаться. Марк, видя ее смятение, только больше развеселился.

– Но какое бы решение я ни принял относительно женитьбы, я намерен вернуть Рокстону былое процветание, прежде чем отпущу вас… если отпущу.

С этими словами он выпустил ее из рук. В первую секунду, когда рука, лежавшая на ее затылке, была убрана, Элизия почувствовала сожаление и сильную потребность снова приблизиться к нему. Но раздув угольки потухшего гнева, она сумела собрать остатки попранной гордости и, сохраняя внешнее спокойствие, удалилась из логова Черного Волка.

Свежий ветерок разрумянил щеки Элизии, когда она на следующее утро неслышно двигалась сквозь низкий туман. Буйная зелень леса удерживала клочки тумана у самой земли, но они рассеялись, как только она миновала последнее дерево и прошла сквозь барьер кустов в густой листве.

Девушка остановилась в двух шагах от поляны, внезапно открывшейся среди леса, и виновато улыбнулась направившемуся к ней человеку в темном плаще. Несмотря на то что капюшон закрывал яркую шевелюру, она легко узнала своего нареченного.

– Надеюсь, ты простишь, что не смогла встретиться с тобой вчера вечером. – Элизия поспешила извиниться перед женихом. – Я пообещала Иде и не могла нарушить слово.

Джейми и Джервейс давно испытывали необъяснимую неприязнь друг к другу. По этой причине Элизия не осмелилась рассказать о ребячливой выходке юноши. Еще меньше ей хотелось поведать о своем поведении прошлой ночью.

Джервейс величественно кивнул, словно он был королем, а она крестьянкой, пришедшей просить милостыню, но потом неодобрительно прищурился, заметив ярко-вишневое платье, мелькнувшее в распахнувшихся полах темной накидки.

– Хотя бы прикрой это платье. Оно пылает как маяк.

– Неважно, – невозмутимо ответила Элизия, хотя восприняла замечание с гримасой. – Никто из моих людей не удивился бы, увидев меня на лесной тропе… поскольку я захватила вот это. – Озорно улыбнувшись, Элизия подняла в руке лук и показала на плечо, через которое свисал колчан.

Джервейс еще больше нахмурился, и это подогрело гнев Элизии, угольки которого еще не совсем затухли после стычки с Волком.

– Кроме того, – в ее глазах вспыхнули золотые искры, – это мои земли, и я могу гулять здесь, когда захочу.

– Нам следует опасаться вовсе не твоих людей, если станет известно о нашей встрече, – спокойно ответил Джервейс на ее вспышку.

Почувствовав себя несообразительным ребенком, который получил справедливый выговор от родителя, Элизия ощутила укоры совести. Ей, конечно, следовало хорошенько подумать, прежде чем одеться. А ведь она специально выбрала ярко-вишневое платье, чтобы чувствовать себя посмелее во время поездки, которую ей предстояло совершить этим днем с темноволосым чужаком.

– Прости. – Элизия не смогла придумать ничего лучше простого извинения. – Обещаю по дороге домой закрывать платье.

Подыскивая объяснение, чем еще могло быть вызвано недовольство Джервейса, Элизия предпочла думать, что он сердит из-за ее отказа прийти накануне. Это означало, что, хотя Джервейс часто находил повод для критики, его все же тянуло к ней. Уцепившись за эту надежду, Элизия снова выразила сожаление, что была вынуждена отложить их встречу.

Джервейс пожал плечами. Ее отказ встретиться с ним на несколько часов раньше вызвал в нем всего лишь досаду, не больше, что его план откладывается. Именно этот план, а не какой-либо личный интерес к импульсивной девице, лежал в основе его отношения к ней. Поэтому он сразу отмел в сторону все извинения, чтобы заговорить о гораздо более важном, по его мнению.

– Что Черный Волк собирается натворить в Рокстоне? Он посвятил тебя в свои планы?

Элизия хотя и привыкла к прямой и резкой манере Джервейса вести разговор, но такое явное безразличие к тому, каково ей находиться в компании Черного Волка, обескураживало.

Заметив легкую морщинку, появившуюся между тонкими бровями, Джервейс понял, какую грубую ошибку совершил. Он всегда гордился своим острым умом и глубоким пониманием человеческой природы, а потому рассердился на самого себя за такой глупый промах и тут же попытался исправить положение.

– Боюсь, Марк может доставить тебе большие огорчения. – Джервейс взял лук у Элизии и положил его на землю, потом сжал ее руки в своих ладонях. – Он ведь уже подтвердил свое подлое намерение объявить именем короля нашу помолвку недействительной.