утреннее солнце поднялось над застывшей долиной, густая изморозь на окне добавила к этому идиллическому пейзажу мерцающих блесток.

Спустившись вниз, Грета подумала, что в любое другое Рождество она была бы в восторге от выпавшего снега, но, распалив огонь и поставив греться чайник, осознала, что никогда не была так несчастна.

Позже, уже приготовив и съев оставленного ей ЭлДжей цыпленка, а заодно умяв и остатки мясного пирога – у нее был какой-то волчий аппетит все это время, – она стала вспоминать все свои прошлые рождественские праздники и какими они были другими.

Не желая вдаваться в воспоминания, но не имея других развлечений, которые могли бы отвлечь ее от этого нахлынувшего потока, она надела пальто, шляпку и резиновые сапоги и отправилась на свою ежедневную прогулку.

Грета открыла дверь и вышла наружу. Снег хрустел под ногами, а дыхание замерзало в воздухе перед ней струйками тонкого белого пара. Побродив по лесу, она быстро развеялась, любуясь волшебной красотой всего вокруг, то и дело останавливаясь и разглядывая сверкающие морозные узоры на стволах деревьев и упавших ветках. Но довольно скоро ее разум снова пустился в ненужные размышления.

Может быть, подумала она, причиной ее несчастий был вот такой же день ровно год назад, когда она впервые столкнулась с проблемой, приведшей к ее такому внезапному отъезду в Лондон.

У нее было счастливое детство, которое она провела в зажиточном пригороде Манчестера, будучи единственным ребенком обожающих ее родителей. А потом, в один ужасный день, когда ей было тринадцать и немецкие налеты стали совсем тяжелыми, ее отец уехал куда-то в своем черном «Форде», и больше не вернулся. Мама, всхлипывая и рыдая, сказала ей на следующий день, что он попал под бомбежку на дорожной развязке под Манчестером. И через неделю Грета увидела, как то, что осталось от ее отца, было предано земле.

Два следующих года, полные напряжения от все продолжающейся войны, ее мать пробыла в глубокой депрессии – иногда не вставая с постели неделями, – а Грета мрачно сосредоточилась на учебе, зарывшись в книги. Другой вещью, в которой она находила утешение, было кино, в которое мать продолжала ее регулярно водить. Мир фантазий, в котором все было прекрасно, а почти все истории кончались хорошо, давал блаженное чувство ухода от реальности. Грета решила, что, когда вырастет, станет актрисой.

Когда ей исполнилось пятнадцать, ситуация изменилась. Однажды вечером ее мать вернулась домой в большой машине вместе с толстым седоволосым мужчиной и сказала Грете, что он будет ее новым папой. Через три месяца они переехали в огромный дом ее отчима в Олтринхэме, одном из наиболее привлекательных городков в Чешире. Мать, радуясь, что нашла другого человека, готового заботиться о ней, снова стала прежней, и их дом снова наполнился гостями и смехом. И какое-то время Грета была счастлива.

Ее новый отчим, грубый, но богатый местный промышленник, сперва был в ее жизни абстрактной фигурой, которую Грета даже встречала нечасто. Но когда она выросла в юную женщину, его внимание стало переключаться с жены на ее юную, более красивую дочь. В его обыкновение вошло разыскивать ее всякий раз, как они оставались в доме одни. И вот дошло до того, что в прошлом году, в рождественскую ночь, пока ее мать развлекала гостей внизу, он поднялся за ней по лестнице…

Грета вздрогнула при воспоминании о его зловонном дыхании, о его тяжести, когда он прижал ее к стене, пока его руки шарили по ее груди, а мокрые губы отыскивали ее рот.

К счастью, в тот раз звук подымающихся по лестнице шагов не дал ему зайти дальше и Грета убежала в свою комнату в состоянии ужаса и шока, молясь, чтобы это оказалось случайностью, вызванной излишним спиртным.

Но, к несчастью, это было не так, и Грета провела следующие несколько месяцев, делая все, что можно, чтобы избежать приставаний своего отчима. Однажды жаркой июньской ночью он ворвался в ее спальню, когда она снимала чулки, готовясь лечь спать. Схватив ее сзади, он повалил ее на матрас, зажав ей рот рукой, чтобы она не могла кричать. Каким-то образом ей удалось поднять колено, и, когда он приподнялся с нее, чтобы расстегнуть штаны, она сумела сильно ударить его ногой в мошонку.

Взвыв, он скатился с кровати и выбежал за дверь, осыпая ее ругательствами.

Понимая, что у нее нет другого выхода, Грета собрала чемодан и после полуночи, когда в доме все стихло, прокралась вниз. Она вспомнила, как однажды отчим позвал ее в свой кабинет и настоял, чтобы она села к нему на колени. Она послушалась, с отвращением, но боясь рассердить его. Тогда он открыл ящик, вынул ключ, отпер сейф и показал ей бриллиантовое ожерелье, которое, по его словам, будет ее, если она будет хорошей девочкой. Грета успела заметить, что сейф был набит деньгами. Так что в ту судьбоносную ночь она открыла ящик, нашла в потайном месте ключ, отперла сейф и вытащила толстую пачку купюр.

После чего вышла из дому, отправилась на станцию поезда и сидела там на платформе, пока пятичасовой утренний поезд не увез ее в Манчестер. Там она пересела на поезд до Лондона и отправилась прямиком в «Ветряную мельницу», устраиваться на работу.

Грета подняла взгляд к быстро темнеющему небу, размышляя, пыталась ли ее мать отыскать ее после ее побега. Иногда она думала, не написать ли ей, но как она сможет объяснить свой внезапный отъезд? Даже если мать ей поверит, что было сомнительно, Грета понимала, что эта правда разобьет ей сердце.

Охваченная тоской, она вышла на поляну в лесу и тут вдруг поняла, что, погруженная в свои мысли, совершенно не следила за тем, куда идет. Стоя среди высоких, поблескивающих в меркнущем свете деревьев, Грета пыталась найти хоть какую-то метку, что-нибудь, что могло бы подсказать ей путь. Но все знакомые приметы были скрыты под белым снежным покрывалом.

– Господи, – пробормотала она, бесцельно бродя кругами и уже отчаиваясь понять, где находится.

Подняв воротник, чтобы согреться, она отчаянно пыталась понять, в какую сторону надо идти, и тут услышала собачий лай. Она остановилась, оглянулась и увидала, что к ней мчится огромный черный пес. Замерев от страха на месте, она с бьющимся сердцем смотрела, как он, не сбавляя скорости, приближается к ней. Огромным усилием воли Грета наконец заставила оцепеневшее тело действовать, повернулась и побежала со всех ног.

– Боже! Боже! – закричала она, слыша собачий топот уже всего в нескольких метрах за спиной. Дневной свет почти померк, и