Светлана Аркадьевна, с трудом очнувшись от наваждения, подошла к прилавку и хрипловато обратилась к мяснику:

– Молодой человек…

Он, конечно, на молодого уже не очень тянул, поскольку, скорее всего, был Светланиным ровесником, но к продавцам даже пенсионного возраста почему-то обращаются «девушка» и «молодой человек». «Молодой человек» поднял глаза от мяса на крутую бизнесменшу, и ее окатило такой горячей волной, хоть криком кричи. Светлана Аркадьевна, разумеется, кричать не стала. Она подала «молодому человеку» свою серебристую визитку и еще более хрипло сказала:

– Я ищу рубщика мяса в свой магазин. Получать будете больше.

Намеренно коснувшись его руки своими холеными пальцами, она тут же развернулась спиной к прилавку и, не оглядываясь, пошла к выходу, забыв о том, что собиралась переговорить с директором магазина. Его взгляд жег ей затылок, но она не обернулась. Нельзя. Или он придет сам, или он не то, что она о нем подумала, и тогда ничего не надо. С нее и Мишки будет довольно.

Он пришел. Через неделю. Когда Светлана Аркадьевна и ждать-то уже перестала. Ей хотелось немедленно подняться из-за стола ему навстречу и броситься на шею, но она неимоверным усилием воли заставила себя сидеть.

Мясник встал около стола, ничего не говоря и разглядывая Светлану своими огненными глазами. Он был очень хорош: в черных узких джинсах и светло-бежевом тонком джемпере, на фоне которого здорово выигрывала смуглая кожа. Слегка волнистые волосы, черные, с редкими серебринками седины, были зачесаны назад и открывали лоб с одной глубокой морщиной, похожей на знаменитую чайку с занавеса МХАТа.

– Я вас слушаю, – с трудом разлепив губы, сказала бизнесвумен.

Он все так же молча положил на стол ее визитку.

– Да, как же… как же… припоминаю. Вы, кажется, рубщик мяса? – Она вынуждена была заглянуть в его глаза, и опять горячая волна окатила ее.

Мясник кивнул. Светлане вдруг подумалось, что он немой. Эдакий рубщик Герасим. Не подарить ли ему кумачовую рубашку и собачку испанской породы? Она неожиданно фыркнула, не сумев сдержать улыбку, и ей вдруг стало легко-легко. Она закинула голову назад и засмеялась заливисто и безудержно, как не смеялась уже давно, целиком занятая своим нелегким бизнесом. Удивленный «Герасим» с минуту глупо пялился на нее, а потом улыбнулся так широко и красиво, что Светлана Аркадьевна подумала, что если даже выяснится, что у него вставной глаз и протез вместо правой ноги, то она все равно будет его любить преданно и нежно.

Любовь случилась, но не сразу. Мясник, который оказался абсолютно здоровым и нормально говорящим мужчиной по имени Борис Мирзоев, сначала делал вид, что не замечает пламенных взглядов хозяйки магазина. А Светлане хотелось, чтобы «он сам пришел». И наконец «он пришел», хотя номинально пришла все-таки она. Однажды она искала по всему магазину грузчика Вовика, отвратительного пьянчужку, чтобы забрать у него накладные и заодно выгнать его в три шеи из магазина. Она заглянула в одну из подсобок и вместо Вовика обнаружила там Бориса, который мыл руки, собираясь домой. Светлана спросила про Вовика. Борис кивнул за стеллаж с хлебными ящиками. Она заглянула за ящики и увидела на полу грузчика, разметавшегося во сне невинным младенцем. Его рабочая куртка завернулась за спину, и до карманов, в которых могли находиться накладные, Светлане было не добраться. Она попросила Бориса помочь ей перевернуть не реагирующего на пинки и тычки Вовика, и именно на теле пьянющего грузчика впервые встретились их руки. Обоих обожгло огнем. И Светлана Аркадьевна, и Борис испуганно отпрянули, будто впервые коснувшиеся друг друга восьмиклассники. Это обоюдное движение к отступлению было так красноречиво, так понятно обеим сторонам, что стало глупо делать вид, будто между ними ничего не происходит. Рубщик мяса Борис обошел хрюкающего во сне Вовика и запечатлел на устах Светланы Аркадьевны такой страстный поцелуй, что она похвалила себя за то, что все сделала правильно, а грузчика Вовика за то, что он так вовремя напился. Она даже решила не выгонять его из магазина, а считать счастливым талисманом фирмы «Вега».

Потом Борис говорил ей, что понял все, еще находясь за прилавком посыпанного хлоркой магазина. Ему хотелось тогда прийти к ней сразу, на следующий же день, но протянул неделю, потому что чувствовал: все мосты за собой стоит сжечь. На сжигание мостов как раз и ушла неделя. Светлана никогда не спрашивала, что представляли собой эти мосты, а Борис никогда ничего не спрашивал про Тарасова. Такова была их молчаливая обоюдная договоренность.

– А почему ты так долго не появлялся в моем магазине? – спросила его Светлана.

– Не знаю… Трусил, наверно, – честно признался Борис. – Вдруг ты откажешься, а за моей спиной уже много чего порушено… Что тогда делать?

Светлана Аркадьевна, счастливо улыбаясь, целовала любимое лицо рубщика мяса и терзалась угрызениями совести в отношении обросшего рогами Тарасова.

С Мишей Тарасовым она познакомилась, когда училась в металлургическом техникуме. Зачем она там училась, трудно сказать. Мама посоветовала туда поступить – она и поступила: списала у подружки экзаменационную работу по математике, с диктантом справилась сама и была зачислена на первый курс одна, без подружки, которая сделала в диктанте двадцать восемь ошибок. Конечно, металлургом Света никогда и не мечтала стать. Более того, почти до самого последнего курса она даже не представляла, кто они такие, эти металлурги. Зачеты и экзамены Света Белова сдавала кое-как: что-то по-прежнему очень ловко списывала, что-то заучивала наизусть, как стихотворение, а кое-что преподаватели-мужчины ей прощали ввиду ее необыкновенной блондинистости и невинности больших голубых стрекозиных глаз. Чертежи и курсовые ей чертили и рассчитывали однокурсники за прогулки при луне и невинные поцелуи, поскольку такой сексуальной просвещенности, как нынче, в то время в стране еще не наблюдалось. Все время, свободное от посещения занятий, списывания и вызубривания названий продуктов фазовых превращений диаграммы «железо – углерод», энергичная и деятельная Света Белова посвящала танцам, кино, болтовне с подружками и свиданиям с теми, кто не чертил ей чертежей. Целоваться с ними было гораздо приятнее, поскольку ее ощущения усугублялись гордым чувством осознания полного своего бескорыстия. Когда Света получила диплом и прочитала, что у нее теперь есть специальность под названием «Обработка металлов давлением», то искренне удивилась этому. Она сразу после защиты диплома вышла замуж за Мишу Тарасова, который окончил тот же техникум двумя годами раньше. К тому времени он уже учился на втором курсе заочного института по той же специальности и даже работал в кузнечном цехе уже не раз помянутой нами «Петростали», которая в советское время носила совершенно другое название. Свете завидовали все девчонки их техникума, потому что и в молодости Михаил Тарасов был парнем видным, умным, интеллигентным, сильным и спортивным. Редкое сочетание в одном человеке. Поскольку Свете Беловой так необыкновенно повезло, она решила закрепить успех и тут же родила Павлика. После того как сыну исполнился год, выйти на работу муж ей не позволил. Он видел предназначение женщины в том, чтобы воспитывать детей, а не давить металл, с чем вполне могут справиться мускулистые мужчины. Света воспитывала Павлика, который в ее воспитании практически не нуждался, поскольку воспитывался сам, никому из взрослых не досаждая, и отчаянно скучала. Она ждала Мишу с работы или из института, рассчитывая на его бурный натиск, порыв и страстные знойные объятия изголодавшегося за день по женщине мужчины, а домой являлся не буревестник, который «жаждет бури», а уставший и заморенный «глупый пингвин», который «робко прячет»… или «гагара», которой «недоступно наслажденье битвой жизни»… «Пингвин» пару часов тетешкался с сыном, смотрел программу «Время», а в постели долго и нудно перецеловывал каждый Светин пальчик и каждую прядку ее волос. Нет, надо отдать «пингвину» должное, жена в конце концов получала то, о чем мечтала весь день и для чего ложилась с мужем в постель, но до этого она успевала раз пять незаметно зевнуть, подумать о том, что неплохо бы купить новую люстру и разобраться в свалке на шкафу.