— Максим.

— Кто?!

— Максим пришёл! — повторяет мама так, будто этот факт должен привести меня в полный восторг. Вот только я сейчас чувствую совершенно противоположные эмоции.

— Какого черта ему надо? — настороженно поинтересовалась.

Не вспомни я в эту самую секунду, что бывший выкинул вчера вечером, наверняка послала бы маму выпроводить его из дома, и черта с два бы вышла из комнаты. Но теперь даже любопытство разобрало, что же такого он пришёл мне сказать.

— Как же мне стыдно за такую дочь. Вон, Катюшка у соседей уже второго недавно родила, такая семья у них дружная, хорошая. А ты, между прочим, старше неё на два года! Ни ребенка, ни котенка, все по ночам где-то бегаешь… Максим такой замечательный парень, видно же, как любит тебя, все ждёт, что ты одумаешься, остепенишься… Иди к нему сейчас же. Поговори. Помирись, пока ещё не поздно. Тебе родить давно пора, останешься ведь одна, как… — раздраженно махнула на меня рукой, и совсем замогильным голосом добавила. — Мы с отцом не молодеем. Хоть бы внуков понянчить успеть. О себе не думаешь, так хоть о нас подумай.

Что-что, а прогнать сон мама умеет, как никто другой. От её беспощадных слов в груди заныло и засвербело. Не то, что бы я ни привыкла к подобному. Мною всегда, с самого детства, недовольны. Соседские дети всегда умнее, лучше, мои одноклассники удачливее, успешнее. Пытаться оправдать её ожидания на мой счёт я уже давно перестала, поскольку это просто-напросто невозможно. Но, несмотря на давно сделанные мною выводы на этот счет, все же, осознавать что в глазах своего родителя ты полная неудачница, да ещё и не обладающая элементарными человеческими качествами личность, наверное, для меня всегда будет слишком сложно. Каждый раз подобные ее слова больно ранят меня. И сейчас в горле снова ком.

Молча поднимаюсь с кровати, натягиваю на себя первые попавшиеся вещи, и так же молча хочу выйти из комнаты. Но мама цепляет меня за локоть в последний момент.

— Доченька, я тебя очень прошу, помирись с ним. Вы же столько лет были вместе, как родные уже стали друг другу! Он такой хороший парень, ты другого такого ведь не найдёшь. Уже все твои одноклассники попереженились давно, а ты так ведь и останешься одна. Будешь потом после тридцати лет с женатыми мужиками крутить, как Любка Смелова, — имя еще одной нашей соседки мама произнесла с особенным презрением.

Я непроизвольно усмехнулась. Ну хоть один человек есть в нашем городе, кто в маминых глазах хуже меня. Выдернула локоть из её руки, и, так ничего и не ответив, вышла из комнаты.

Максим ждал меня на кухне за обеденным столом, на котором раскинулась живописная скатерть-самобранка. Мама расстаралась на славу. И пирожки, и блины, и печенье-конфеты, и варенье в вазочках, и чай, и сливки, и корзинка с фруктами, и чего там только ещё не было. Еще бы — к нам король пожаловал. Самая, что ни на есть, царская персона. Сидит, развалившись на диванчике в вальяжной позе, смотрит на меня, сдвинув брови.

Плотно прикрыла за собой дверь в кухню, пододвинула табурет к столу, и села напротив бывшего, пристально глядя ему в глаза.

С минуту мы играли в гляделки, но поскольку первым взгляд никто отводить не собирался, Макс все же не выдержал и заговорил.

— Когда вчера я увидел на трассе твою и его тачки рядом, и парочку, целующуюся лёжа на капоте, у меня все внутренности будто кипятком обварило, — с презрением произнёс он, продолжая смотреть на меня в упор. — Я был в полном неадеквате.

Скептически изогнула бровь и со злостью спросила:

— Ты хоть понимаешь, что мог покалечить человека? Сделать инвалидом? Даже если бы мы с тобой не расстались, твой поступок ничем нельзя оправдать. Нападать с битой на безоружного — это низко, Макс. Вообще не по-пацански, — ядовито усмехнулась я, вспомнив его любимое выражение.

— Да что ты говоришь, — в тон мне, с издевкой протянул бывший. — Не по-пацански? А ты сама как ведёшь себя? Сосешься с ним на глазах у всех, а вчера, что, трахнуть решила себя дать прямо на капоте его тачки? Да я сдохну от стыда перед пацанами, что столько лет прожил с такой конченой шлюхой!

Изнутри все зажгло от расцветающей в груди ярости, вызванной его словами. Хотелось залепить ему охранительную пощёчину, да только через стол не дотянуться, а пока буду тянуться, он десять раз успеет понять мои намерения и осадить.

– А ну пошёл вон из моего дома, — процедила сквозь зубы, пытаясь уничтожить его взглядом.

К счастью, он не стал спорить, поднялся, толкнув перед собой стол так, что все любовно расставленные мамой чашки и вазочки на нем задрожали, обошёл вокруг, остановился возле меня и наклонился к самому уху.

— Я-то уйду. Но учти, сука, что никто в этом городе к тебе близко подойти не посмеет. И не дай Бог мне ещё раз увидеть или узнать, что ты сосешься с кем-то на людях, клянусь, пожалеешь.

Так вот, оказывается, что надо, чтобы возненавидеть человека до той крайней степени, когда всем сердцем хочется пожелать ему зла. Хотя я никогда и никому еще в этой жизни зла не желала. Но сейчас гнев и ярость захватили все мое существо настолько, что я уже просто не могла себя контролировать. Подскочила с табуретки, как бешеная, замахнулась кулаком, чтобы врезать этому уроду по челюсти, но он быстро среагировал, перехватил мою руку и с брезгливым взглядом оттолкнул от себя.

А меня изнутри так и распирало, хотелось просто убить его, схватить со стола кухонный нож, и воткнуть ему в глаз, но, каким-то чудом, я все же смогла сдержать свой порыв и не стала этого не делать.

— Пошёл вон отсюда, я сказала! — вместо этого с ненавистью процедила ему в лицо. — И засунь, знаешь куда, свои угрозы!

А он в ответ только презрительно хмыкнул.

— Я тебя предупредил.

Взял со стола яблоко, откусил его, и неторопливо пошел на выход.

Аня

Когда Макс скрывается за дверью кухни, я без сил опускаюсь обратно на свою табуретку и закрываю лицо руками. Кожа горит от пережитых негативных эмоций, внутри все раздирает от негодования. Из прихожей доносятся голоса мамы и бывшего, эта скотина еще вежливо разговаривает с ней о чём-то (о чем именно, я никак не могу расслышать), и прощается перед тем, как окончательно свалить.

Я слышу хлопок входной двери, и не проходит минуты после этого, как мама появляется на пороге кухни с воинственным видом.

— Ну что ты за человек такой, — подперши руки в боки, начинает она своё наступление. — Так ведь и знала я, что разговаривать с тобой бесполезно, зря только силы тратить!

— Мама, лучше не лезь ко мне сейчас, — предупреждаю её, глядя исподлобья.

Но мама будто меня не слышит.

— И в кого ты пошла такая упрямая? — продолжает сокрушаться. — Точно не в меня, и не в отца.

— Что ты привязалась ко мне? — резко отодвигаю табурет, громко скребя ножками по паркетному полу, и поднимаюсь на ноги. — Я давно уже не маленькая девочка и сама в состоянии решить, как и с кем мне строить свою личную жизнь!