Я снова засыпаю.

Проб с Жан-Клодом Бриали так и не получится. Он просто скажет мне:

— Ты очень красива, дорогуша, но надо выучить французский, и начинать все-таки лучше у себя в стране…

Я возвращаюсь в Нидерланды. Как будто у меня украли сокровище. Иду с трудом, оглушенная после нескольких дней безудержных излишеств, с мечтой, которая разбита.

Яну я рассказываю все, что было, ничего не скрывая. Стараюсь лгать как можно меньше. Говорю ему, что это часть профессии. Ян заинтересован и не произносит ни слова. Ничто не способно вывести его из равновесия. Он спокойный, прямолинейный, как та жизнь, которую он мечтает построить со мной, а меня один только ее зов заставляет думать о тихом бегстве. Яну хочется безмятежно прожить в маленьком кирпичном домике — с садиком, где цветут тюльпаны, с регулярной половой жизнью, улыбающимися детками и собакой во дворе.

Начальник спрашивает меня:

— Ну что, звезда, как там было в Париже?

Я рассказываю о своем разочаровании. Его это забавляет. Он меня успокаивает:

— Ты стоишь большего, чем все это! Вот увидишь!

Мой начальник в меня влюбился, он мне объяснился в любви. Он был тогда немного пьян, и я посмеялась. Он вздохнул и простил меня: «Как ты молода». Я успешно вписываюсь в коллектив, изображая исполнительную секретаршу, эксперта в области металлургии. Много чего не знаю, но отвечаю с апломбом. Начальник предлагает мне сопровождать его в деловую поездку в Соединенные Штаты. Я с радостью соглашаюсь. Он уж было решил, что добился от меня желаемого, а я только мечтаю познакомиться со страной кинозвезд. Я чистосердечно откажу ему, смеясь, с легкостью в душе. Обиженный моей отповедью, начальник не на шутку разболеется, дойдет до того, что в самолете начнет извиваться от коликов.

Возвратившись в Нидерланды, я попрошу несколько дней отпуска, чтобы забыть о жалобных стонах босса, который в салоне бизнес-класса настойчиво, будто соборования, требовал моей руки, умоляя защитить его от преследования тайных злых сил.

Я беру тайм-аут, веду мертвое существование передышки. Снова обретаю свою любимое ничегонеделание на материнском диванчике — это мои непрезентабельные владения с круглыми углами, и я их не покидаю. Я смотрю в телевизор и на мать, которая читает газету и то и дело нетерпеливо поглядывает в мою сторону. Моя инертность бесит ее. Ну и ладно. Я думаю о Яне, о боссе, о кино, о Голливуде… и как бы туда попасть… А видела я только Филадельфию.

Я начинаю активно пробивать себе дорогу. Шеф меня простил. Он отпускает меня с работы, чтобы я могла пройти первое прослушивание. Я знакомлюсь с Пимом де ла Паррой, голландским режиссером. С недавних пор, после шумного коммерческого успеха фильма «Blue Movie», он в ореоле славы. Его ассистент — Вим Верстаппен, другой постановщик, его карьера только началась. На встречу с ними я прихожу с Яном, чтобы сразу поставить все на место. Мне нужна роль в кино, ничего больше.

Я еще совсем неопытна. Пим и Вим любезны и говорят со мной без обиняков. Они хотят помочь мне и советуют начать с работы манекенщицей: так я привыкну к яркому освещению, научусь входить в образ, приобщусь к миру красоты. Пим дает мне координаты агентства, куда я отправляюсь незамедлительно. В агентстве я знакомлюсь с Коринной, она будет учить меня и контролировать. Она верит в меня, дает советы, прихорашивает: парикмахер, примерка, диета без жареной картошки. Очень скоро мне позвонили и предложили сделать первые снимки по заказу местного бутика одежды. Это займет всего день, а заплатят очень хорошо. Я довольна, теперь я стану больше зарабатывать на жизнь. Зарабатывать на жизнь… Не будь этой общей для всех необходимости, я проводила бы время лежа в постели, как принцесса виртуальных миров, слегка безвольная, мечтательная, усталая раньше времени и глухая к возмущенным приказам матери: «Иди работать!»

Еще несколько снимков в немного грустный зимний вечер, вдали от матери и ее вечного спутника — стаканчика с хересом, и я возвращаюсь домой с подарком: цветным телевизором. Мать снова широко улыбается, эта прекрасная улыбка очень красит ее. Когда через несколько дней я приеду опять, улыбка еще останется на ее лице, предвещая исключительный, крепкий поцелуй и короткий вздох прямо мне в шею. Я вознаграждена, довольная тем, что принесла пользу, ничто не может омрачить эту радость. Благодаря мне жизнь у матери теперь будет цветной. Я заработаю еще, и я снова увижу улыбку матери, крови и плоти моей.

Утрехтский вокзал остается слева. Я шагаю легко и быстро. Солнце скоро зайдет, а мне нужно на поезд в Амстердам. Там у меня встреча в агентстве. Это важное свидание в национальном отделении журнала «Elle». Если все пройдет удачно, мое лицо увидит вся страна. Шлю улыбку своим нимфеткам. Отель справа все тот же. Мое окошко под самой крышей кажется маленькой кривой коробочкой, положенной на черепичный скат. Там, в этом крохотном пространстве, я мечтала о полете. Я больше не смотрю на отель, я смотрю прямо вперед, я иду прямым путем. Человек на скамейке пялится на меня и медленно крутит головой, следя за моей походкой. Я встречаюсь с ним взглядом, улыбаюсь, он кажется спокойным и симпатичным. Он в годах, примерно одних лет с моим отцом, у него длинная темная борода и очень светлые глаза, он играет на флейте. Похоже, опустившийся тип. Я выхожу из поля его обозрения, а он так и застывает с вывернутой шеей, дальше она не поворачивается. Обернувшись, я без стеснения смеюсь этому мимолетному восторгу.

— Мадемуазель! Мадемуазель! Подождите! Подождите!

Я вскидываю голову и ускоряю шаг. А если это «подонок»? Сестра Мария Иммакулата говорила, что у дьявола доброе лицо. Человек встает со скамейки и идет ко мне. Я ускоряю шаг. Он догоняет меня и касается моего плеча.

— Да что вам надо, в конце концов?!

— Ничего плохого, я ослеплен вами я хотел бы вас поблагодарить.

— За что?

— За этот миг.

— Спасибо, вы очень любезны, но…

— Вы ангел! Удивительный сплав…

Ну и ну, и тут металлургические термины. Я перебиваю:

— Слушайте, месье, мне пора на поезд, я должна бежать, простите.

— Дайте руку.

— Да что такое!..

— Дайте руку, говорю вам.

В голосе мужчины столько нежности, что я протягиваю руку.

— Правую, правую руку, пожалуйста.

Он хватает руку, которую я подала ему жестом принцессы крови,