– Кто это – «Щ. О. Д.»? – спросила Поппи.

– Никто не жнал, – ответил Марли, наливая горячую воду в ржавый на вид заварочный чайник. – Так уж вышло, что я окажалша не шамым добропорядочным работником. Получив конверт, я жатаилша в тени. Коридоры опуштели, и вша фабрика окажалашь в моём рашпоряжении. – Марли нервно отхлебнул от своего чая со свернувшимися комками и продолжил: – Я не думал вшерьёж, что найду что-то этакое, мне прошто было любопытно. Тогда я и увидел открытую дверь и лештницу, ведущую глубоко, глубоко вниж. И ушлышал голоша.

Поппи заметила, что Эразмус приблизил лицо Марли на видео.

– Я ушлышал перешёптывание, штранное перешёптывание, но шлова были мне незнакомы. Я выглянул жа угол и увидел шундук, такой большой багажный шундук, от его боков отходили длинные трубы. Шундук подпрыгивал, будто внутри кто-то был. И жатем я увидел их.

Нижняя челюсть Марли задрожала.

– Кого? – спросила Поппи.

– Не перебивайте! – взревел в ответ Марли. – Это меньшее, что вы можете шделать в благодарношть за то, что я вам это рашкажываю! Я увидел тех троих. Троих… шущештв. Они штояли вокруг шундука, вышокие как деревья. Я не мог больше шмотреть, но одно из них жаметило меня прежде, чем я ушпел убежать. Никогда в жижни мне не было так штрашно, как когда я увидел его глажа: чёрные жашашывающие провалы. Оно брошилошь ко мне, укажало на меня пальцем и глубоко вдохнуло – и я ощутил внутри шебя жияющую пуштоту. Будто оно вытягивало что-то прямо иж моей души. И вот тут мне пора объяшнить вам нашчёт моей шёлковой книжки.

Рука Поппи будто сама собой потянулась к карману. В нём лежала книжка. Она теперь носила её с собой повсюду.

– В кармане моего пальто вшегда лежала книжка с ришунками и мышлями – шо вшем тем, о чём я мечтал в швободное время.

– Что за мыслями?

– Умными мышлями, – ответил Марли. – Например, что ничто не отчищает дошку от мела лучше, чем укшуш.

Он помолчал и хмыкнул себе под нос.

– Замечательная вещь – укшуш. Я делал им жапиши, чтобы никто не мог их прочешть. Эта книжка лежала у меня в кармане, когда то шущество кинулошь на меня. Я хорошо это помню. Когда оно вдохнуло, оно будто что-то иж меня вышошало. Я думал, что умираю. Но каким-то образом мне удалошь вштать с пола и поднятьша по лештнице.

Рука Поппи скользнула в карман и крепко сжала книжку.

«Она здесь, – подумала она, успокаивая себя. – Всё хорошо».

Она взглянула на гигантскую фигуру Марли, безвольно съежившуюся в кресле, и на секунду – всего на краткий миг – уловила в его глазах безумный блеск.

– Не жнаю, как мне удалошь выбратьша. Правда не жнаю. Но ушёл я оттуда не ш пуштыми руками.

С подлокотника его кресла свисало на резинке пресс-папье. Марли жестом попросил Поппи встать, затем дёрнул за пресс-папье, и протёртый половик сдвинулся, явив люк. Марли опустился на колени и заглянул в щель. Он улыбнулся.

– Кто бы мог подумать, что лучшими шторожевыми пшами в мире окажутша кошки.

Поппи услышала доносящееся из-под досок пола бульканье, как от кипящей воды.

Марли сказал ей задёрнуть шторы и встать как можно дальше от края люка. Поставив на пол лампу, он надел кожаные перчатки и поднял дверцу.

Эразмус повёл видеокамерой по сторонам, после чего направил её на вздымающуюся массу пузырей в проёме.

Марли перекинул верёвку через крюк у них над головой, соорудив что-то вроде шкива.

– Принеши-ка мне банку ш кормом, – попросил он Поппи, а сам пока сунул в ноздри жгуты из бумажных салфеток. – Жапашок не из приятных, – извиняющимся тоном объяснил он и в одно движение сорвал с банки крышку.

Поппи едва не стошнило. Эразмус с интересом заглянул внутрь. Марли зачерпнул пальцами в кожаной перчатке немного желеобразного кошачьего корма и бросил его в воду.

– Ну же, – проворковал он. – Киша-киша-киша!

По поверхности воды прошла волна, и комок корма исчез.

Поппи попятилась. Эразмус приблизил изображение.

Постепенно, комок за комком, Марли выбросил в воду весь корм из банки. Между пузырями змеились кусочки жира. Что-то ело вонючее желе. Поппи посмотрела на Эразмуса, но прежде чем она успела как следует задуматься о том, что может плавать под баржей, до неё донёсся скрип верёвки: Марли начал поднимать что-то из воды.

Из облака пузырей показалась фарфоровая ваза с отбитыми краями и обвитая водорослями. Её горлышко закрывала почерневшая пробка. Марли снял вазу с крюка и поставил её перед огнём.

– Вше в городе шчитают меня глупцом, потому что я живу ждешь. Да что они понимают! Штарик Марли вовше не так глуп, как может покажатьша. Эта река глубже всех других рек в штране.

– Насколько она глубока? – спросила Поппи.

– Ну, – кивнул Марли на гору витков в углу, – даже шо вшей этой верёвкой я не могу доштать дна.

Поппи повернулась к Эразмусу. Он пододвинулся к вазе. Направив на неё стоящую на штативе видеокамеру, он взялся за пробку.

– Штой, не откупоривай! – закричал Марли, но Эразмус уже её выдернул.

Марли схватил Поппи, дернул к себе и закрыл ей лицо ладонью в перчатке. Сквозь щели между его пальцами Поппи видела, что Эразмус уставился внутрь вазы.

– Синий порошок, – медленно произнёс он. – Тот самый, что мы нашли в лесу.

– Я не могу шмотреть! – простонал Марли. – У меня от него глажа щиплет!

Поппи высвободилась из его рук, и Марли достал из кармана поеденный молью шарф и обмотал вокруг головы.

Эразмус вытащил спичечный коробок с порошком, найденным ими в лесу, открыл его и сравнил два образца. Поппи, держась на расстоянии, попыталась жестом убедить Эразмуса последовать её примеру. Вдруг именно этот порошок что-то делал с глазами детей?

– Похоже, они идентичны, – с тревогой в голосе подытожил Эразмус. – Тот же цвет, та же консистенция, схожая структура.

Эразмус нашёл в ранце рулетку и, присев рядом с горой из верёвки, быстро измерил её высоту и ширину, а затем толщину верёвки.

Поппи увидела, как бровь Марли под шарфом приподнялась. Он пытался что-то нащупать. Поппи быстро сообразила, что он ищет, и дала ему пару фиолетовых очков для плавания. Повозившись, он наконец надел их, и его жёлтые глаза выпучились за поцарапанным пластиком.

– Зачем тем существам, как вы их называете, этот порошок? – спросил Эразмус.

– Не знаю, – отозвался Марли, нависнув над ними, как широкая ветвь.

Под его пристальным взглядом Эразмус убрал коробок назад в ранец, заткнул вазу пробкой и снял её на камеру со всех сторон. Покончив с этим, он навёл объектив назад на Марли.

– Вы так и не сказали, что стало с вашей шёлковой книжкой, – напомнил Эразмус.