— Она увлекалась поэзией? — Не выдержал Андрей, явно находившийся не в себе. Прочитав последние строки, он словно молнией был поражен.

Женщина пыталась думать. Ну мысли на автомате, вырывались вперед, не анализируя ситуации.

— Я не замечала, за ней! Ну конечно, мы учили стихи. И в детстве и в школе. По литературе задают… Мы вместе разучивали. Есенина и Пушкина. Но что бы она сильно к этому тянулась….

— А кому по вашему, могут принадлежать эти строки? — Глеб отошел в сторону.

Мать сухо выпалила, но весьма отчаянно:

— Я ума не приложу! Тоня не говорила мне, ничего про это.

— Я правильно понимаю, что вы после того, как заполнили, не читали эту писанину?

— Нет! Ну в этом же нет ничего страшного. Даже в моем детстве, мы составляли такие вопросники. Давали заполнять, всем в классе…

— Вы думаете, это может быть кто то из учеников? — Крамер взял из рук матери, книжицу.

Светлана пожала плечами:

— Ну сейчас не каменный век. Кино и телевизор всем доступны. Может кто и написал.

Глеб захлопнул анкету и деловито убрал под мышку:

— Странный выбор, для десятилетнего школьника! Мы заберем, ее! Для изучения. После, все отдадим.

Женщина не ответила. По ее и без того опухшему лицу, читалось дикое желание, закрыть глаза и больше никогда не открывать. Погрузиться в темноту. И не выходить. Просто потеряться.

Крамер смотрел на бедную мать. Он не хотел больше произносить не слова. Ее боль, была ему как никогда близка. Глаза потерянного человека, в мгновенье потерявшего смысл своего существования.

Но еще один неминуемый вопрос, должен был прозвучать. Глеб знал. И из за спины, раздался голос Воронова:

— Скажите, а это ваши духи?

Он показал почти пустой флакончик. Светлана словно на секунду вырвалась из мрака. И очень твердо сказала:

— Нет! Я такими не пользовалась. Откуда это?

— Нашел в ящике с косметикой. Там разные баночки, скляночки. Так это точно, не ваши?

— Ну что вы? Я никогда не покупала такие духи. — Она взяла флакон, поднесла его к носу — и запах не мой!

— А там есть еще одни, позвольте! — Андрей забрал флакончик и на секунду вошел в Тонину комнату. В два шага, очутился около тумбочки. Открыл ящик и взял другой пузырек. — А вот это?

Женщина уверенно кивнула:

— Это мои! Когда туалетная вода заканчивалась, я отдавала ее Тонечке. У нее там много, всякого разного.

Глеб развернулся к открытой комнате, в которой стоял коллега, держа в руках пустую бутылочку.

— А откуда у вашей дочери, могли появиться духи? — Спокойно поинтересовался Крамер, рассматривая флакончик в руках Андрея… — Надо полагать, что вы как любая женщина, почувствовали бы незнакомый запах. Значит Тоня ими не душилась.

— Или делала это, в тайне от вас! — Добавил Воронов

— Навряд ли! — Перебил Крамер — В таких вопросах, женщина лучше любой ищейки. Прошу прощения за сравнение! А смыть такой приторный запах, просто так не получиться. Вы бы обязательно почувствовали. И вот тут, действительно вопрос! Откуда парфюм? И для чего?

Мать не знала, что ответить. Сбывались ее какие то страшные фантазии. Неужели у Тони от нее, могли быть какие то секреты. Неужели любимая дочь, что то не договаривала. Это было еще больнее. Казалось бы, куда больше? Но нет. Ржавая и тупая пила, медленно разрезающая душу, с новой силой, взялась за старое. По живому. Без наркоза.

Потеря и так невосполнимая. Да и не бывает таких. Это все сказки, для успокоения. Можно ли пожелать смерти дочери или вообще ребенка, к примеру своему самому заклятому врагу? Ответ один — нет. Если даже на секунду, закрались мысли о противоположном…Гоните их, из за всех сил. Страшнейшее горе на земле, когда родители хоронят детей.

Андрей в первые за этот пускай и не большой, но все же промежуток времени, обратил внимание на лицо Крамера, когда он смотрел на Светлану Владимировну. Конечно же, он не превращался в прекрасного принца. Но изменения были видны. Может быть только ему — Воронову. Но казалось, что Глеб сильно сочувствовал, этой женщине. Ее непередаваемому горю. В его сильно измученных глазах, отражалась поддержка. Некий скрытый от посторонних глаз диалог, будто звучал между ними. Как шифровка, тайных спец служб.

Почему этот матерый следак, так проникся к ней? Вся внешность Крамера, походила на лютого и безжалостного сотрудника, некой тайной канцелярии. Скорее палача, данного учреждения. Не оставляющего от своих подозреваемых, мокрого места.

Невысокого роста. Седина словно пеплом, украсила короткие волосы. Мутно — голубоватого оттенка глаза. Они словно выцвели на солнце. Как выгорает яркая одежда, под палящими лучами. Потеряли блеск. Грубые черты лица, дополняли перекрывавшие его полностью — морщины. Как глубокие рвы, на песчаной местности. По этому не свежему лицу, было не понять, сколько же ему на самом деле лет. Но неплохая физическая форма, даже под темно зеленым плащом, подсказывала, что и не сильно много. Хотя… Но уж его массивные руки, вообще путали картину. Они как будто были позаимствованы, у матерого работяги. Не выпускающего из них кувалды.

А сейчас словно и не такие сильные морщины. Не так мутны глаза."— Хотя нет — осекся Андрей — глаза все таки мутны. Из них выделялась, некая боль. Судя по всему о которой, он не хотел распространяться."

Крамер сам прервал, невидимый диалог, между ним и Светланой. Он поправил плащ и переложил книжку, под другую руку:

— Я понимаю, что сейчас все слова — это не больше чем пустой звук. Но вам сейчас необходимо, хотя бы пару часов поспать. Если будет какая то информация, мы вам сообщим. — Глеб сделал шаг в сторону и наклонился. На маленьком столике, лежали бумаги. Он взял первую попавшуюся. — Я запишу вам, свой телефон. Если вы что нибудь вспомните, то обязательно позвоните. В любое время — добавил он, протягивая бумагу обратно.

Женщина тряхнула головой. Уже было не понятно, произвольно ли она, это делала.

На выходе Глеб еще раз обратился к Светлане, уже совсем прибывающей в темном состоянии:

— Если ваш супруг объявиться, пожалуйста передайте ему, что бы связался с нами, как можно скорее! Хорошо? — С нежностью в голосе, спросил следователь…

— Да, конечно!

— И еще — с паузой в несколько секунд, продолжил Крамер — вы уверены, что Тоня не завтракала в этот день? Поймите — это очень важно!

Женщина моргнула, сдерживая вновь накатившие слезы. По глазам матери, он понял — она уверена…

***

Сентябрьская ночь темна. Уже давно перевалило за полночь. Крамер