— Нет. Не бросит, он…

Но девушка уже смеется:

— Наивная! — и исчезает, а Люков смотрит на меня так, словно хочет задушить.

* * *

Когда он возвращается, я уже почти выхожу из квартиры. Делаю шаг к двери, дернув рыжего кота за ухо, и внезапно утыкаюсь носом в крепкую грудь. Тут же отшатываюсь, испуганно поправляя очки.

— Пропусти, я ухожу, — говорю как можно тверже, выпрямив спину и подняв на Люкова глаза. Но он невозмутимо захлопывает дверь, отодвигает меня с пути, сует ключи в карман и уходит в комнату.

На этот раз он оставит меня стоять в прихожей до посинения, я это чувствую, а потому решительно разворачиваюсь, топаю за парнем прямо в сапогах и сердито утыкаюсь в него взглядом.

— Люков, я не шучу! — предупреждаю, как можно серьезнее.

Люков стоит на кухне, у окна. Спиной ко мне. Он слышит мои сердитые шаги и лениво бросает за спину, едва я приближаюсь.

— Кофе хочешь?

— Нет, — отвечаю я.

— А я хочу, — замечает парень, — сделай.

Вот так просто — вынь, да положь. Точнее, прогнись и завари. А я тут просто покурю.

— Обойдешься, — таким же ровным тоном говорю я. — Выпусти меня, Люков, и ты избавишь себя от проблем. А, может, даже, — добавляю, спустя паузу, — вернешь подругу. Ведь ты меня терпеть не можешь! — бросаю в затылок весомый довод, устав ждать ответ. — И занятия со мной тебе совсем не нужны!

Но он по-прежнему молчит, и я продолжаю, сделав к нему пару шагов:

— Я расплатилась с тобой сполна. Я зашла пообещать тебе разговор с Синицыным и объясниться. Я ничего тебе не должна, Люков, а уж ты мне тем более. С иллюзиями надо расставаться, учеба на данном факультете мне не по плечу, и это факт. Мне на работу надо, в конце концов! — заявляю о себе еще раз после очередной затянувшейся паузы. — Иначе мне не на что будет жить! Ты слышишь?!

— Слышу, — невозмутимо отвечает Люков и просит, полуприказывая, — не кричи. Со слухом у меня все в норме.

На улице поздние сумерки. В кухне темно, и широкоплечий силуэт гибкой фигуры, словно абрис — финальный набросок художника, четко прорисовывается на фоне окна. На Люкове расстегнутая рубашка, свободные штаны и больше ничего. Его взъерошенные светлые волосы вновь свободны от банданы и падают волнистыми прядями на затылок, притягивая взгляд.

— Ты знаешь, что такое слово, Воробышек? Которое, как тебя, не поймаешь? — он поворачивается и смотрит на меня. — Которое, если дал, надо держать. И не важно, легко оно брошено, или вытянуто клещами, — говорит равнодушно. — Так знаешь?

Вопрос прозрачен, но подтекст его весьма туманный для меня. Так же, как черты лица Люкова, скрытые вечерним сумраком. Он слишком пафосный для прямого ответа и слишком неожиданен для оказавшейся на чужой кухне малознакомой девчонки. Я настораживаюсь и чуть клоню голову к плечу, пытаясь увидеть глаза парня.

— Ты о чем, Люков? — спрашиваю бесцветно, убирая из голоса краски бурлящих во мне эмоций.

— Догадайся, — бросает он, а я в ответ вскидываю бровь.

— Догадалась, — нехотя киваю. Задираю подбородок, поправляя очки. — Что ж, польщена, — честно признаюсь, удивляясь про себя самоуправству и напору декана. Спрашиваю в свою очередь: — И что я должна сделать в ответ на такой широкий жест с твоей стороны?.. Слово, данное Синицыну, можешь забрать назад, Илья, — великодушно разрешаю. — Это слишком. Ни я не стою такого участия декана, ни ты такого давления. Это моя проблема, и я уже жалею о том, что согласилась с рекомендацией Юрия Антоновича и обратилась к тебе. Извини. Честное слово, это вышло от безысходности и невозможности брать платные уроки у профессионального преподавателя. Но ты мне тоже не по кошельку и весьма скудным возможностям кармана, как я уже сказала. Поэтому, давай я просто освобожу тебя от данного обещания и сейчас уйду из твоего дома по своим делам. А завтра…

— Мне плевать, Воробышек, что будет завтра, — перебивает меня Люков. — И на твои дела — тоже плевать. Синицын смог получить с меня слово, значит, выбора у тебя нет. Впрочем, — парень отрывается от окна и подходит ближе, останавливается в шаге от меня, глядя колко из-под темных бровей, — как и у меня. Ты только тянешь время, птичка-невеличка. И свое, и мое.

— Но денег-то у меня нет! — возражаю я, вскидывая взгляд. — А в долг ты, наверняка, со мной заниматься не станешь. Да и времени уже много, — поднимаю руку и пытаюсь рассмотреть положение стрелок на наручных часах. Ловлю стеклышком слабый луч зажегшегося уличного фонаря, обтекающий плечо Люкова. — Ой! Мне через десять минут на работе быть надо!

— Ничего, расплатишься натурой, — невозмутимо ставит точку над «i» парень.

— Т-то есть? — не понимаю я. Вновь поднимаю глаза и смотрю в жесткое лицо. — Какой еще натурой?

— Кофе сделай, Воробышек, крепкий, с сахаром. А после ковер за собой замой — тряпку найдешь в ванной. И разуйся уже, — цедит недовольно Люков, сдвигая меня с пути, возвращаясь в комнату. — Совести у тебя нет, пришла, наследила. Я не в хлеву живу, и ты не на вокзале, так что работай, птичка! Быстро и качественно, пока я добрый.

— Кофе?! — я все еще не могу прийти в себя и глупо хлопаю ресницами. Какой кофе? Он что, с ума сошел?.. Или предложил честный бартер?.. Что-то я понять не могу.

— Люков, ты серьезно? — поворачиваюсь и вновь смотрю в широкую спину, топаю растерянно за парнем. Натыкаюсь на оставленные мной следы перед входом в комнату и останавливаюсь.

— Более чем, Воробышек. И не тяни время, — Люков растягивается на диване и щелкает пульт телевизора, — если не хочешь остаться здесь на ночь. Поверь, я смогу найти, чем тебя развлечь и развлечься самому. Как я понял, с «теорией машин и механизмов» у тебя тоже все запущено — будешь драить пол по всему периметру квартиры, как юнга палубу, до блеска. А за чертежи по инженерной графике — стиркой расплатишься. Если хорошо попросишь, конечно, — бросает за плечо со злой ухмылкой. — Декану понравится.

И я сдаюсь. Черт с тобой, Люков! Еще бы декану не понравилось! Но чертежи по инженерной графике — это круто, честное слово! И весьма великодушно, как для сидящего передо мной парня. Клянусь, мытье полов и стирка стоят того!

Я вспоминаю свою жалкую попытку изобразить деталь редуктора в изометрии, неделю бессонных ночей и усталые глаза преподавателя, взирающие с гадливым интересом на чудо-чертеж. Решительно бросаю сумку у стены, стягиваю шапку, шарф, расстегиваю куртку, снимаю сапоги и тащу все свое барахло в прихожую. Сажусь на миг у стены, касаясь рукой кота:

— В конце концов, чего я упрямлюсь, рыжий? — спрашиваю с улыбкой. — Ну, подумаешь, уборка! И не таких грозных, как твой хозяин, видали. Еще неизвестно, кто кого развлекать устанет! — обещаю многозначительно.

После чего встаю, достаю телефон и дважды пытаюсь дозвониться до Эльмиры.

— Эля, ты на работе? Привет. Эль, дай, пожалуйста, трубочку администратору зала. Кто сегодня, Катя?.. Кать, у меня тут произошло кое-что непредвиденное… Да нет, не ЧП, все в порядке, просто я попросить хотела. Можно, я сегодня вместо положенного графика в ночную выйду? Что? Ну, часам к одиннадцати, думаю, буду. Правда? Вот спасибо!.. Завтра? Вместе с вечерней? Ой, Кать, я не знаю… Ну-у, раз Оля на больничном, а часы пойдут по полной ставке… Да я понимаю, конечно, что ты меня выручаешь…