class="p1">Арсений влетел в палату испанца и обнял ничего пока не понимающую Глафиру!

– Не мамкай мне тут! Испанец замуж не возьмет с приплодом! – не желая открывать глаза, зевая, простонала Глафира, уснувшая вчера, облокотившись на кровать Фернандо.

– Я не согласен на испанца! Дорофей – круче! – возмутился такой постановке вопроса Арсений.

– Да никто тебя не спрашивал! – выпучила от наглости названного сына глаза Глафира и ойкнула от неожиданности: Фернандо пошевелил рукой и приоткрыл глаза.

Вслед за этим в палату, решительно открыв дверь, вошел встревоженный Викентий.

– Ты действительно собралась за него замуж? – с порога выпалил по всему видно всю ночь не спавший Викентий.

– Что здесь такого? Ты вчера выдавал меня за Дорофея! С этим – что не так? – встав и собираясь идти за доктором для очнувшегося испанца, удивленно проговорила Глафира.

– Дорофей – не Фернандо! – парировал Викентий.

– Тебе-то какая разница? И в чем, кстати, разница? – быстрым шагом направляясь к администратору, поинтересовалась Глафира.

– Фернандо, палата 546, пришел в себя! – перевел Арсений.

– Сень! Нам надо поговорить с твоей названной мамашей! Отвали! – скомандовал Викентий.

Голова Глафиры закружилась от быстрого перемещения после сна в неудобной позе, и она чуть не рухнула на пол. Только мгновенная реакция Викентия не дала случиться падению.

Отнеся Глафиру в палату, выслушав предписания врача, Викентий удобно устроился в кресле, решив для себя, что он останется рядом столько, сколько потребуется, пока не добьется отмены решения Глафиры выйти замуж за этого Фернандо.

Глафира проснулась к вечеру от запаха своего любимого чая с любимым абрикосовым вареньем, заботливо принесенным Анфисой.

– Рассказывай! – не думая, приказала Глафира, увидев сидящего в кресле Викентия. – По какому поводу был утренний визит и почему ты слушаешь мысли, предназначающиеся не тебе?

Викентий молчал.

Глафира закрыла глаза, из-под ресниц потекли слезы.

– Что-то устала я, – сдавленным голосом проговорила Глафира и отвернулась.

– Глаш, ты теперь – суицидница, ты забыла! Это тяжелейшая ноша! Как я мог тебя оставить без присмотра? А ты вместо того, чтобы спать лечь, поперлась снова вытаскивать этого Фернандо! Меня ночью не пустили в клинику, пришлось ночевать в машине на постоянном мониторинге! Два суицидника в одной палате – та еще парочка! Как тебя угораздило обещать ему стать его женой?

– Но ведь снова сработало! Он мне снова поверил и очнулся ведь!

– То есть ты снова готова закрыть своей грудью амбразуру ради достижения каких-то своих умозрительных целей?

– Если бы он не очнулся, значит, он бы умер, то есть фактически убил себя! И это было бы на моей совести! Я не довела клиента…

– Стоп! Он же не первый такой в твоей жизни! – удивился абсурдности логики подруги Викентий.

– Ну не первый! Но те, первые, были так давно, что я и не знаю…

– … как с этим справиться? – закончил фразу Викентий.

– Да! И от этого так не хочется жить, когда думаю, что он из-за меня покончил с собой!

– И ты готова на всё, лишь бы вытащить …

– Да! Он мне рассказал, как потерял жену…

– Чудак в коме…

– Да! Как страдал…

– Чудак в коме…

– Ну, да! – повышая голос, продолжала Глафира. – Как поверил мне, как сестре своей старшей в детстве верил, а я его предала…

– Чудак в коме рассказал? – настаивая, снова спросил Викентий.

– Да, Викентий! – вспылила Глафира. – В чем проблема? Почему ты меня перебиваешь постоянно этим вопросом?

– Люди в коме не общаются, Глаш!

– Это обычные не общаются! А суицидникам возможность открыта. Используется любой последний шанс! Ты разве не знал?

– У меня никогда не было таких… – удивленно протянул Вик. – Извини, не знал! И он захотел жениться на тебе?

– Не знаю. Он задумался, и тут ворвался Арсений, а потом он сразу очнулся, и я подумала: а вдруг? Я не поняла. Ты же мониторил меня, ты не слышал, о чем мы думали?

– Тебя слышал, его – нет…

– Можно я еще посплю? Если честно, совсем не хочется жить сегодняшний вечер!

Глафира закрыла глаза и отключилась.

Викентий остался в кресле.

Утром Глафира услышала в своей голове голос испанца, который просил ее прийти.

Глафира тихонечко встала, чтобы не разбудить Викентия, но штатив с капельницей не дал ускользнуть из палаты незамеченной.

– Не выпущу! – подскочил Викентий с кресла и взял Глафиру за плечи, смотря прямо в глаза, и тут же продолжил: – Пока ты не откажешься от своей затеи идти за него замуж, ты отсюда не выйдешь!

– Да ёлки! В чем разница между Дорофеем и испанцем? И тебе какая разница принципиальная? Ты меня замуж не звал! Дорофей – норм, а Фернандо не годится? Почему?

– Я знаю, кто такой Дорофей. За ним ты будешь как за каменной стеной, а испанец – пороховая бочка, сгорите вместе, даже не осознав этого!

– А ты типа друг такой, помощник! Советы раздаешь! Иди ты знаешь куда со своими советами! – вырвалась Глафира, направляясь к двери.

– Я люблю тебя, дура! – Догнал Викентий уходящую и обнял со спины за плечи, не давая уйти.

Глафира замерла. Потом медленно вывернулась из объятий и тихо вернулась на кровать. Время притаилось, ожидая ответной реакции. Но ее почему-то не последовало, Глафира молча смотрела в окно.

Сколько времени эти оба так молчали, они не осознавали. Из оцепенения вывел испанец, снова позвав:

– Глафира!

– Я пойду! – медленно встала Глафира. – Мне надо пойти к нему.

И не смотря в глаза напарнику, отправилась к Фернандо.

В коридоре ждал Арсений.

– Я не мог войти, Викентий мне запретил, – не здороваясь, начал названный сын.

– Как это запретил?

– Он умеет. Нет возможности пошевелиться в направлении запрета, не хватает силы воли преодолеть запрет.

– Бред какой! Говори! – приказала, не останавливаясь, Глафира.

– Там пацан этажом ниже лежит на лечении. Это, конечно, не совсем срочно. К нему не успеет местная Скорая, – сообщил об увиденном ближайшем будущем Арсений.

– Почему не успеет? – удивилась Глафира.

– Он бесхозный. И все, кто есть в зоне его доступа, сегодня заняты.

– Что значит бесхозный?! В дорогой клинике почти в центре Парижа бесхозный ребенок? И почему ты используешь это странное