Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я рассеянно гладила Кармайкла по растрепанным волосам и смотрела на трепещущую даже при полном безветрии лиственную крону древа королей. Интересно, как человек сумел сохранить в себе доброту и сострадание, будучи обремененным Условиями колдовства, используя магию, как для себя, так и для защиты простых людей от тех остатков Сумерек, что так и не удалось изгнать когда-то давно Габриэлю в ночь бушевавшей Дикой Охоты? Как можно было прожить три десятка лет – и остаться чутким к чужому горю и чужой боли, не закостенеть, не облечь душу в ледяные доспехи, имя которым – безразличие?
Похоже, что в этом человеке гораздо больше веры в лучшее, веры в чудо, чем у любого из волшебных Холмов. Хотя здесь-то как раз все понятно – кому как не волшебным существам знать, что чудес не бывает?
Поднявшийся ветер огладил меня по щеке, громко зашумела алая листва древа королей, и в этом шуме мне почудился безмолвный упрек.
Ну конечно, как я могла забыть!
Иногда даже ши-дани, почти лишенные веры, достойны чуда…
– Они… они жрали ей руки, а она пыталась их обнять. – Я вздрогнула, услышав глухой, лишенный эмоций голос Кармайкла, легонько погладила его по волосам, словно это прикосновение могло заставить его забыть увиденное. – Они ее убивали, забирали жизнь вместе с плотью, оставляя лишь обглоданные кости, а она радостно смеялась…
– А если бы она кричала от ужаса и боли, плакала, пыталась убежать и все равно была бы настигнута – тогда тебе не было бы так жутко?
– Не было бы. – Зеленые глаза мага были прозрачны, как вода в глубоком ручье, и ярко блестели, словно в них еще стояли слезы. – Я был готов к этому. Но не к тому, что увидел… Я не мог себе представить, что человек может быть настолько счастлив оттого, что его пожирают заживо! Милостивый бог, она ведь под конец поняла, что с ней делают! Перед тем как упасть, я видел это в ее взгляде!
– У Сумерек свои понятия о способах охоты и насыщения, и, к сожалению, нам, живущим в Холмах или в мире людей, эти способы кажутся ужасными в своей неестественности и жестокости. Когда-то ши-дани сделали все возможное, чтобы существа, рожденные в Сумерках, вернулись к себе домой и более не приходили в мир за Алой рекой. – Я наклонилась и приобняла Кармайкла, коснувшись губами его волос, пахнущих медовыми яблоками и хмельной осенью.
– Пойми, нельзя уничтожить Сумерки – это такая же часть мира людей, как тень – часть света. Что есть мир, где нет тени? Лишь пустыня, ровная как скатерть, ибо нет на ее поверхности ничего, что могло бы отбрасывать тень. Безжизненный, мертвый мир. Так и Сумерки являются искаженным миром, тенью, отбрасываемой нами на полотно мироздания. Не станет Сумерек, где наши страхи, сомнения, гнев и ненависть обретают плоть, – и мы потихоньку увянем. В наших силах лишь отделить их, сделать просто безобидной тенью на стене, а не дверью в никуда, откуда выбираются наши самые жуткие кошмары.
– Сильфы… это ведь не всё, правда? Дальше становилось только хуже?
– В этом месте появились только они, в других оказались еще более странные существа, но я не рискну приводить тебя туда, где ты будешь без защиты древа королей. Себя я могу защитить, а вот с тобой будет сложнее, боюсь, что мне сложно будет вывести тебя оттуда невредимым. Впрочем я могу рассказать о том, что было и в других местах, как и о том, что случилось позже, – эта история не из тех, что легко забывается, тем более среди ши-дани.
– Расскажи, но… не сейчас. Мне стыдно, но, похоже, я оказался не настолько силен и вынослив, как предполагал раньше. Я без страха расправлялся с теми сумеречными, что вылезали из-под земли на перекрестках дорог и охотились на путников, усмирял нежить на кладбищах и помогал старшим магам ордена ставить обережные круги вокруг сел, когда стало ясно, что всех сумеречных не перебить, а людей защитить необходимо. Я видел страшную жестокость сумеречных, но тогда я чувствовал лишь сожаление об умерших и решимость наказать виновников… а сейчас у меня дрожат руки, и я с трудом сдерживался, чтобы не убежать, когда увидел, как эти… могут убить…
Кармайкл отпустил меня и сел на землю, уставившись в пространство перед собой невидящим пустым взглядом. Человеку, особенно сильному, трудно смириться с тем, что он еще может испытывать страх перед непознанным, перед тем существом, что ведет себя совершенно не так, как должно было вести, перед «неправильностью» происходящего.
Может, ши-дани и в самом деле в чем-то волшебный, «благословенный» народ – мы с рождения воспринимаем мир чуточку иначе, живем по законам изменчивого и незыблемого в своей постоянности Холма. И потому знаем, что нет ничего более постоянного, чем временное, нет жестких правил, кроме тех, что ты сам устанавливаешь, неважно, в своем ли только времени или же в мире людей, пользуясь почти вседозволенностью родного Сезона. И не пытаемся смотреть на Сумерки, как на мир с подобными нашим законами, потому и не ждем, что существа оттуда будут вести себя так, как мы привыкли.
– Просто те сумеречные, с которыми ты имел дело раньше, уже прижились в мире людей, подстроились под его законы – и потому их повадки изменились. А те, которых ты видел, – они просто совершенно иные… Не стыдись своего страха, не пытайся его забыть – просто прими как должное и выучи этот урок. Если Сумерки вновь раскроются, даже не пытайся думать о существах, которые придут оттуда, как о тех, что уже живут рядом с вашими поселениями.
Я протянула Кармайклу руку, и тот, помедлив, все же принял ее, поднялся с наметенного ветром лиственного ковра, машинально отряхнул плащ от налипших веточек и комочков земли. Посмотрел на меня глубоким пронзительным взглядом, в котором не осталось ни восхищения Осенней рощей, ни удивления ее чудесами – только горькое осознание от полученного «урока» и чуть глубже, на самом дне зеленых глаз, – холодная решимость.
Он еще потребует от меня рассказать историю до конца – и непременно вернется наверх, к людям, обогащенный новыми знаниями и новыми печалями. И, скорей всего, сложит голову во имя великой, но совершенно бессмысленной цели, которую поставят перед ним орден и простые люди, желающие как можно скорее избавиться от всего непонятного, пугающего и неизведанного.
Ветер, ставший ледяным, взметнул белоснежный подол моего платья, скользнул холодной бесплотной рукой по моим коленям так, что я невольно вздрогнула и обернулась, ощутив на затылке чей-то тяжелый пристальный взгляд. Никого – только остатки тумана рассеиваются над озером, на поверхности которого образовалась тоненькая ледяная корочка, растаявшая почти сразу, едва я заметила ее краем глаза.
Похоже, король Самайна, чье присутствие иногда ощущается в моем дне после того, как когда-то давно я призвала его, назвав по имени, недвусмысленно намекает на очередную встречу. Возможно, я даже соглашусь, потому что если кто-то и сумеет помочь Кармайклу понять, как нужно действовать, если все станет действительно плохо, – так это он. Мне, скорей всего, не хватит знаний… и той неповторимой убедительности, что есть у Габриэля.
Я ускорила шаг, ведя за собой угрюмо-молчаливого Кармайкла. Прежде чем принять приглашение короля Самайна, мне нужно развеять страхи пришедшего по доброй воле мага.