Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ночные минуты между тем утекали струйкой воды из прорванного бурдюка, и в выражении лица и позе разведчика обозначилось вдруг нечто такое, что Халаддин понял с неумолимой ясностью: тот путей к спасению тоже не видит. Мягкая ледяная рука залезла к доктору во внутренности и начала неторопливо перебирать их, будто рыбу, трепещущую на дне лодки; то был не страх солдата перед боем (через это он сегодня уже прошел), а нечто совсем иное – сродни темному иррациональному ужасу внезапно потерявшегося ребенка. Сейчас лишь он понял, что Цэрлэг не просто ползал за водой для него сквозь кишащий эльфами лес у Осгилиата и волок его на себе под носом у минас-моргульских часовых – разведчик все эти дни укрывал доктора своей мощной и уютной защитной аурой – «спокуха на лице, порядок в доме», – и вот она-то сейчас и разлезалась клочьями. Халаддин ведь, если честно, ввязался во всю эту дурацкую затею с «акцией возмездия» оттого лишь, что твердо положил для себя: лучше уж оказаться в самой крутой переделке, но вместе с Цэрлэгом, – и на сей раз не угадал. Круг замкнулся – Элоар заплатил за Тэшгол, они через несколько часов заплатят за эту дюну… И тогда он, потеряв голову от страха и отчаяния, заорал в лицо орокуэну:
– Ну что, доволен?!! Отомстил по первому разряду и все не налюбуешься на свою работу?! Расплатился всеми нами за одного эльфийского ублюдка, пропади он пропадом!!
– Как ты сказал? – откликнулся тот со странным выражением. – Чтобы этот эльф пропал пропадом, да?
И осекшийся на полуслове Халаддин увидал перед собою прежнего, привычного, Цэрлэга – который знает, как надо.
– Прости, – севшим голосом пробормотал он, не зная, куда девать глаза.
– Ладно, бывает; проехали. А теперь вспомни точно – и вы, барон, тоже: та пара вастаков – они слиняли, когда я уже схватился с Элоаром или раньше? До или после?
– По-моему, до…
– Совершенно точно до, сержант, голову наотруб.
– Все верно. То есть они не могут знать не только о его смерти, но и даже о том, что он вообще вступал в бой… Теперь так… Доктор, сможет барон пройти хоть пару-тройку миль? Если на костылях?
– Если на костылях – пожалуй, да. Я накачаю его обезболивающими… Правда, потом будет такая реакция, что…
– Действуйте, доктор, – иначе у него просто не будет никакого «потом»! Соберите аптечку, немного воды и этих самых галет – больше ничего; ну и какое-нибудь оружие, для порядку…
Через несколько минут сержант вручил Тангорну пару крестообразных костылей, тут же изготовленных им из укороченных вастакских копий, и начал инструктаж.
– Мы сейчас расстанемся. Вы выйдете на краешек хаммада и двинетесь прямо вдоль него на север…
– Как на север?! Там же пост!
– Вот именно.
– А-а-а, понял… «Делай обратное тому, что ожидает противник»…
– Соображаешь, медицина! Продолжаю. С хаммада на песок не сходить. Если – вернее, когда, – барон начнет отрубаться, тебе придется взять его на загривок: костыли при этом не бросать, ясно? Все время следи, чтобы не открылась рана – а то кровь из-под повязки накапает дорожку. Главное для вас – не оставить за собою следов; на хаммаде это не сложно – щебенка… А я нагоню вас часа через… два – два с половиной.
– Что ты задумал?
– Потом объясню – сейчас уже каждая минута на счету. Вперед, орлы, – в темпе марша!.. Да, постой! Кинь-ка пару орешков кола – мне тоже не повредит.
И, проводив взглядом удаляющихся товарищей, разведчик принялся за работу. Сделать предстояло еще уйму вещей, часть из них – мелочи, которые немудрено и позабыть в суматохе. Например, собрать все то барахло, которое пригодится впоследствии, если им доведется выскочить живыми из этого переплета – от эльфийского оружия до Тангорновых книжек, – и аккуратно закопать это все, приметив ориентиры. Приготовить свой тюк – вода, рационы, теплые плащи, оружие – и оттащить его в хаммад. Ну вот, а теперь – самое главное.
Идея Цэрлэга, на которую его нежданно-негаданно навел Халаддин, заключалась в следующем. Если представить себе, что Элоар при ночном нападении не погиб, а удрал в пустыню и заблудился (запросто: эльф в пустыне – это как орокуэн в лесу), эти ребята, несомненно, будут искать прежде всего своего принца (или кто он у них там), а уж только потом – партизан, замочивших шестерых вастакских наемников (невелика потеря). И теперь ему надлежало превратить это бредовое допущение в несомненный факт.
Подойдя к эльфу, он стащил с его ног мокасины и подобрал валяющийся рядом разрезанный кожаный нагрудник; заметил при этом на левой руке убитого простенькое серебряное кольцо и на всякий случай сунул в карман. Затем, вырыв ямку глубиной в пару футов, прикопал труп и тщательно заровнял песок; сам по себе такой ход был бы довольно наивен – если не создать при этом иллюзию того, что поверхность песка в этом месте является заведомо нетронутой. Для этого нам понадобится труп кого-нибудь из вастаков, желательно с минимальными повреждениями: пожалуй, тот часовой, что убит стрелой Халаддина, подойдет как раз. Аккуратно перенеся его на то самое место, где был закопан эльф, Цэрлэг перерезал вастаку горло от уха до уха и «спустил кровь», как это проделывают охотники со своей добычей, после чего уложил того в натекшую лужу, придав позе некоторую естественность. Теперь кажется вполне очевидным, что наемник погиб именно здесь: пожалуй, искать один труп прямо под другим, застывшим на пропитанном кровью песке, можно, лишь точно зная, что он там – нормальному человеку такое в голову прийти не должно.
Итак, полдела сделано – настоящий эльф исчез; теперь у него должен появиться двойник – живой и весьма даже шустрый. Орокуэн переобулся в эльфийские мокасины («Черт, не понимаю, как можно носить такую обувку – без нормальной твердой подошвы!») и побежал на юг вдоль подножия дюны, стараясь оставить хороший след на участках с более плотным грунтом; распоротый сверху донизу нагрудник он надел на себя, как безрукавку, а в руках нес свои сапоги, без которых по пустыне не больно-то походишь. Удалившись от стоянки мили на полторы, сержант остановился; он никогда не слыл хорошим бегуном, и сердце его уже колотилось в самом горле, пытаясь выскочить наружу. Впрочем, дистанция была уже достаточной, и «эльфу» теперь предстояло уйти в хаммад, где обнаружить следы практически невозможно. Шагах в пятнадцати от того места, где след обрывался, разведчик бросил на щебень кожаный доспех Элоара; этим подтверждались и личность беглеца, и, косвенно, направление его дальнейшего движения – по-прежнему на юг.
«Стоп, – сказал он себе, – остановись и еще раз подумай. Может, вообще не бросать этот нагрудник – больно уж нарочито… Так; поставь себя на его место. Ты – беглец, нечетко представляющий себе, куда двигаться дальше; от погони, похоже, оторвался, но теперь тебе предстоит бродить неведомо сколько по этой ужасной пустыне, которая для тебя куда страшнее любого врага в человеческом обличье. Самое время бросить, что только можно, для облегчения ноши; все равно проку от этого панциря – чуть, а останешься в живых – купишь себе точно такой в первой же оружейной лавке… Достоверно? – вполне. А почему снял его сейчас, а не раньше? Ну, просто не до того было; кто его знает – гонятся, нет ли, а тут как раз остановился, огляделся… Достоверно? – несомненно. А почему он распорот? Потому что найдут его почти наверняка не свои, а те, кто за мною охотится; кстати, охотятся они наверняка по следу, так что самое время мне перебираться с песка на щебенку… Достоверно? – пожалуй… В конце концов, не надо считать врагов дураками, но и запугивать себя их сверхпрозорливостью тоже не стоит».