много лет спустя стала женою Пьеру Безухову, – надеюсь, ты не желаешь повторить её судьбу из-за своих кудряшек? – насмешливо упрекнул Иван свою невесту. – Через три дня ты станешь моей женой и, надеюсь, тебе будет не по пути с книжной героиней Льва Толстого.

Анна благополучно избавилась от локонов, привычно зачесала волосы в узел, и они пошли в фотографию, что была на центральной улице, неподалёку от училища.

День февральский выдался тихим и солнечным. Лёгкий морозец лишь румянил щёки, не обжигая лицо стужей. Редкие прохожие приветливо посматривали на бравого офицера с миловидной девушкой, которая держала его под руку, показывая всем своим видом, что имеет на это полное право.

Фотограф сделал пару снимков на громоздком деревянном аппарате, сказав, что фото будут готовы через несколько дней, ибо у него кончились реактивы для фотографий.

– Ничего, на обратном пути заберем фото, – беззаботно сказала Анна, – я к тому времени уже буду женой, а не невестой, – добавила Аня лукаво, посмотрев на Ивана и слегка покраснев в смущении, представив себя в объятиях мужа.

После фотографа они зашли в ресторан, хорошо и вкусно пообедали, официант был вежлив и предупредителен и Иван, расплатившись по счету, заметил Анне:

– Представь себе, что мы зашли бы сюда в мою бытность солдатом: был бы этот служка также вежлив с нами, будь я в солдатской форме? Конечно, нет. Поэтому я и не показывался с тобой на людях, потому что стеснялся своего вида среди этой публики. В окопах, среди солдат, мне нечего было стесняться, а здесь я чувствовал бы себя чужим и неуместным.

После ресторана они зашли в синематограф и посмотрели в живых картинках короткий водевиль, как муж уходит из дома, жена приводит любовника, муж возвращается, любовник прячется в шкафу, муж его находит, бьёт, тот убегает, а у мужа вырастают рога, как у оленя. Водевиль был пошловат, но живые картинки на белой простыне показались забавными и, развеселившись, они пошли дальше, направляясь к театру, хотя до спектакля оставался добрый час времени.

Здание театра поразило их внутренней роскошью и помпезностью. Они побродили в фойе, зашли в буфет, где Иван угостил Анну шампанским, и театр начал наполняться посетителями: женщины были в мехах и вечерних платьях, а мужчины в костюмах или офицерской форме.

– Представь, Анечка, был бы я сейчас в солдатской форме – наверняка любой из офицеров указал бы, что мне здесь не место, и отправил бы в часть, – заметил Иван своей невесте, которая с радостным волнением ожидала начала спектакля, с удовольствием замечая взгляды женщин на своего спутника, и мужские взоры на себя: она знала, что не красавица, но её миловидность и свежесть лица привлекали мужчин не меньше, чем яркая, но холодная красота городских кокеток, наполняющих постепенно фойе.

Они прошли в зал: места были удобны и в центре, Аня непринужденно села, ухватила Ивана под руку и с интересом разглядывала убранство зала и бархатный занавес, скрывающий сцену.

Иногда она взглядывала на Ивана, и он ответно смотрел на девушку, должную скоро стать его женой. Взгляд Ани всегда был ласково-заботливым, как смотрит мать на любимого ребенка: так его мать, Пелагея, смотрела на Ваню в далекие годы его детства.

В этот вечер в театре давали оперу Глинки «За царя» в исполнении приезжей труппы. Иван оперу не любил, а эту, как сейчас припомнил, слушал в Петербурге с Надеждой. От этого воспоминания у него заныли зубы, как от холодной воды, но, взглянув на радостную Анну, боль воспоминаний прошла, и далее он спокойно слушал музыку и пение артистов, держа тёплую руку Ани в своей ладони.

В антракте снова прогулялись по фойе, и Иван, заметив интерес Ани к обстановке, спросил:

– Неужели, Аня, ты здесь не была за время работы в училище?

– Впервые в жизни я в театре, – с милой непосредственностью ответила девушка, – там, где я училась, театров нет, а здесь мне не с кем было пойти: подругами обзавестись не успела, сослуживицы по училищу все замужние – за офицерами, которые на фронте, поэтому считают неприличным развлекаться, когда мужья на войне.

Я ещё на учёбе пристрастилась к чтению книг, и здесь тоже читаю книги из библиотеки училища и городской библиотеки. Вообще-то я домоседка, и мне хорошо дома с книгой, а вот сегодня хорошо с тобой здесь, в театре.

После спектакля они прошлись до жилища Анны, попили чаю и, как само собой разумеющееся, Иван остался ночевать у своей невесты, поскольку завтра с утра им ехать вместе на собственную свадьбу.

Анна застелила кровать, нашла второе одеяло для Ивана, погасила лампу и тихонько юркнула на кровать к стенке, ожидая, что Иван присоединиться к ней.

Иван тоже разделся до офицерского белья и лёг рядом с девушкой, слыша её прерывистое от волнения, дыхание. После целого дня развлечений и совместных прогулок стоило ему протянуть руку, и девушка немедленно отдалась бы ему в благодарность за доставленное удовольствие.

Но Иван, верный дворянскому слову, не стал пользоваться случаем, а по-отцовски поцеловал Аню в щёку и, сжав её руку в своей руке, сразу притворился спящим после бурного дня. Анна, глубоко вздохнув, прикорнула доверчиво к его плечу и вскоре уснула настоящим сном.

Утром, проснувшись, когда за окном было ещё темно, Иван обнаружил, что девушка во сне перебралась к нему под одеяло и теперь спала детским сном, прижавшись плотно к нему всем телом и закинув сверху ногу.

Он шевельнулся, пытаясь освободиться, Анна мгновенно проснулась и быстро отодвинулась от своего жениха, обнаружив себя в неловком положении.

– Доброе утро, дорогая, – приветствовал Иван девушку. Пора завтракать и в дорогу к твоим родителям, чтобы не опоздать на нашу свадьбу.

– Не беспокойся, без нас не начнут, – успокоила его Анна.

– Просто я тороплюсь оформить наше супружество, чтобы больше не сдерживать своих чувств, когда ты лежишь рядом, – пошутил Иван, вскакивая с постели на холодный пол и быстро одеваясь: хозяева за стенкой еще не проснулись, печь не топилась, и за ночь в доме стало заметно холодней.

Иван зажёг лампу и принялся разжигать самовар, пока Анна тихонько выскользнула с постели и, накинув халат, принялась приводить себя в порядок перед длинной дорогой к родному дому.

Согревшись чаем и перекусив остатками Аниных припасов, они собрали вещи, оделись и, выйдя из дома, направились к извозу, где их должен был поджидать кучер, согласившийся доставить молодых в городок Токинск за двадцать целковых серебром, что вдвое превышало обычную плату в это время года. Но так решил Иван, и Анна ему не